Любые сильные чувства привязывают. Сильная любовь – понятно. Но сильная обида или ненависть – тоже.
Мы рождаемся с уже “встроенным” в нас, еще малюсеньких детей, “пониманием” того, что для нашего благополучия важны родители. И что для благополучия нужны безопасность, еда, тепло, стабильность и “хорошее отношение”.
В некотором смысле, младенец “знает”, что всё то, в чем он нуждается, “должно быть” именно приятными. И если что-то (прикосновения, слова, действия) приятно младенцу, то тогда оно “правильное”. А если что-то не приятно для младенца, то тогда оно - “не правильное”. И, ощущая дискомфорт, то есть на всё “не правильное”, младенец злится.
Все здоровые младенцы умеют злиться. Мне кажется, что это знает каждая мама и каждый, кто внимательно наблюдал за детьми.
Малыши злятся, когда поведение родителя “не правильное”. Когда задержали еду, не обеспечили комфорт, не утешили боль, не помогли почувствовать себя хорошо.
Мы все злимся. На непонимание. На неудачи и боль. На отказы. На отсутствие кого-то важного, когда он нужен. На присутствие его же, когда он уже не нужен. На потери и дискомфорт.
И вот эта (обычная и естественная) злость и ярость “тянет за собой” и другие чувства. Чувство вины за свою злость. Чувство вины, когда злятся на меня. Страх “потерять” что-то важное из-за своей злости. Или страх “потерять” что-то важное, вызвав злость у других.
К тому же, именно в детстве бывает усвоено, что за злостью и виной может последовать наказание.
“Родитель злится на меня и значит я плох, и виноват, и потому меня наказывают”.
Или.
“Я злюсь на то, что “виновные сделали плохо” и должен наказывать “плохих” и “виновных”.
Именно такое “абсолютное” переживание “плохо или хорошо” свойственно младенцу и ребёнку. И оно надолго (навсегда, пожалуй) остаётся в системе переживаний. Дополняясь с возрастом и опытом пониманием, что на самом деле не всё так однозначно и просто. Или НЕ дополняясь. Или дополняясь причудливым, индивидуальным образом.
Наказание может становиться частью “пирога” из злости и вины. Особенно на этапе ранних детских “абсолютных” переживаний. Есть злость, значит кто-то тут “плох” и виновен, и значит кто-то должен быть за это наказан.
Наказания бывают не только физическими, но и психологическими.
К психологическим наказаниям могут относиться: обвинения, нереалистичные требования, игнорирование, отвержение, бросание в беспомощности, лишения (дали, а потом отняли), угрозы и запугивание, чувство потери контроля и безопасности, картины чьих-то страданий, отсутствие пояснений происходящего, бессилие что-либо поделать или “исправить”.
Психологические страдания являются гораздо более мучительными и изнуряющими, нежели физические. Душевная боль сильнее физической.
И “наказывают” не только родители детей. Дети тоже “наказывают” родителей.
Буфером, одним из самых тяжелых и одним из самых “определяющих” наше развитие чувств является чувство вины.
Малыши “способны” переживать вину достаточно рано. Разные авторы и подходы указывают разный возраст. Но всегда – достаточно ранний.
Чувство собственной вины является одним из способов, которым малыш “учится определять”, когда он “хороший”, а когда “плохой”.
“Если есть злость, значит кто-то “плохой” и кто-то виновен и будет наказан”.
“Если я виновен и плох, то буду (должен быть) наказан. А если я не виновен и “хороший”, то и наказания мне никакого не полагается”.
Но не всегда всё гладко.
Бывает “здоровое” переживание вины. И бывает “не здоровое”.
На “здоровом” чувстве справедливой вины (например, разбил чашку или обидел младшего, пожурили или поругали, и горько, что такое сделал) у малыша начинает постепенно зарождаться способность чувствовать свою ответственность.
Полностью способность к ответственности развивается долго, выходя за пределы детского возраста.
И “в норме” условие для зарождения способности чувствать свою ответственность можно описать примерно так:
“Что-то пошло не так, что-то стало плохо, есть злость или обида, есть чувство вины и потери, но есть и утешение и прощение, что не отменяет ни горечи, ни любви”.
Но “нормы” часто нет.
На “не здоровом (непереносимом)” чувстве вины возникнуть чувству ответственности невозможно.
Крайне сильные (невыносимые) для ребенка чувства ярости, вины и собственной “плохости” бывают связаны с:
- несправедливыми и слишком суровыми наказаниями, в том числе – психологическими;
- с использованием чувства вины для “управления” малышом;
- с “навешиванием” на малыша “обязанностей”, с которыми он не в состоянии справиться в силу своего возраста и наказание его за то, что он не справился.
Эти и подобные переживания и обстоятельства способны “отключить” чувство вины.
“Отключается” вина тогда, когда она становится невыносимой. И тогда невозможным становится и чувство ответственности.
Есть взрослые люди, которые не способны переживать чувство вины. Оно для них невыносимо. И у психики достаточно способов, чтобы от него плотно защищаться.
Истории детства, где процветало психологическое насилие, содержат воспоминания о “правильных и справедливых наказаниях”. Плохо поступил – значит “плохой” и “виновен” и должен потерпеть.
И цепочка “виновен-плох-наказан” настолько бывает для такой личности естественна и очевидна, что даже намеки на нарушение или отсутствие такой последовательности представляют собой символическое “крушение мира” и способны приводить к сильным внутренним и внешним конфликтам.
Во внутреннем мире такого взрослого, в его образах и ассоциациях “вина” предстает в самых разнообразных формах. В виде фантазий и снов с панорамами казней и жертвоприношений. В виде пыток и страданий людей, животных. В виде нападений и преследований. В виде фантазий и намерений пожертвовать собой или другими. Переступить через себя. Наказать себя. Наказать мировое зло или преступника. Искупить вину жестким способом. Отдать непомерные долги. Переложить ответственность на виновных.
По-сути, это картины “наказания” и “мести” всем тем взрослым, которые когда-то, давно, представили этому ребенку мир беспощадным и обвиняющим.
И конечно же, здесь не просто возникнуть осознанию, что все намерения “наказывать” направлены в действительности на родительские фигуры. И что именно они и есть теми “виновными”, на которых так хочется переложить ответственность.
Во внешнем мире, то есть в жизни, это проявляется в насильственном и агрессивном обращении с близкими и с собственными детьми. В поиске виновных. В делении людей на “хороших” и “плохих”. В недовольстве всем, что “не правильно”. В стараниях “быть хорошим”, услуживать, задабривать. В тенденциях мстить, наказывать обидчиков и “не забывать обид”.
По-сути, все эти проявления во внешней жизни связаны с огромной и всепоглощающей злостью на тех, от кого этот человек, когда был малышом, зависел. Был беспомощен перед ними, разьярен несправедливым к себе отношением и сохранил внутри эту ярость. “Забыв” однако кому именно она предназначена.
И какое это чудо, когда люди умудряются сохранить в своем внутреннем мире “уголок вины и ответственности”. Не самобичевания и поиска своих “грехов”. А места в душе для сочувствия к самому себе. Иметь такой “уголок” больно. Обнаруживать его – еще больнее. Но именно он является признаком “жизни”. Сохранности живой души. Способной чувствовать и сопереживать. Способной начать “по-взрослому” распознавать гораздо более сложные оттенки чувств, отношений и состояний, нежели “хорошо” и “плохо”. И их парадоксальность. Оттенки и парадоксальность, доступные только психологически взрослым.