Именно в этот момент в качестве средства утешения и избавления от тревоги в творческий хаос поля вмешивается концепция. Что это такое? Это созданная нами ментальная конструкция, которая поддерживает стабильность поля на протяжении более или менее длительного времени. Как же она формируется? Чтобы избавиться от груза ответственности, который естественным образом предполагает акт свободного выбора, мы начинаем некую часть феноменов поля помещать в определенный его сегмент. Эти феномены для стабильности мы связываем друг с другом. Получается нечто вроде системы феноменов, между которыми мы выстаиваем ту или иную, удобную нам сейчас, наиболее осмысленную или успокаивающую связь. И если эта связь выполняет свою функцию избавления нас от тревоги выбора, то она может быть зафиксирована на более или менее длительное время.
Похоже, именно так появляются и базовые фиксированные абстракции: личности, времени и пространства – определенный сегмент поля уплотняется, предполагая динамику, в которой феномены теперь появляются всегда уже в виде этой связки. В поле, таким образом, появляется устойчивый сегмент или сектор. Следовательно, возникают границы между ним и остальным полем, которые протекают по линии субъекта (именно в этот момент появляется Я или ОН), времени и пространства. Так в результате снижающего тревогу сегментирования поля появляется первая концепция.
Далее процесс распространяется со скоростью эпидемии, которая носит вирусный характер. Несколько ранее, я уже отмечал вирусную природу эволюции человека и развития культуры. Сейчас мне это важно напомнить в связи с тем, что механизм формирования плотного стабильного «реального» мира носит именно вирусный характер. Концепция, если же, конечно, она эффективно справилась с задачей совладания с тревогой хаоса, с безмерной скоростью тиражируется. Этот процесс способствует появлению все новых субъектов, которые теперь имеют представления не только о себе, но и об «объективном» времени и пространстве. Далее концепции по той же описанной выше схеме начинают модифицироваться. Появляются все новые штаммы концепций, которые в свою очередь распространяются, все яснее, детальнее и жестче сегментируя поле. Разумеется, что акт свободного выбора по мере распространения концепций становится все менее нужным. Все реже мы обращаемся к нему. Концепции справляются со всем гораздо эффективнее ввиду своей большей простоты. Например, ведь нам намного легче прочитать учебник по той или иной дисциплине, нежели пытаться освоить мысли классиков внутри их довольно сложных монографий. Страсть человека к концепциям – это одновременно и его страсть к редукции. Мы бежим от сложностей многообразной жизни.
Дальше больше. Этот механизм, как змея, кусающая свой хвост, замыкается. Концепции очень скоро сами начинают определять и динамику феноменологического поля. Вскоре (на самом деле почти мгновенно после создания концепции), мы начинаем замечать только те феномены, которые вписываются в концепцию. Если базовым основанием реальности все еще и являются ощущения, то сейчас эти ощущения просто тиражируются, как магнитом стягиваясь в соответствующий сегмент феноменологического поля. Как это происходит?
Внутри любой концепции, хотим мы того или нет, всегда наличествует и, более того, является системообразующим фактором та или иная базовая гипотеза. Как известно гипотеза – это некое предположение, которое в процессе контактирования с реальностью может быть либо подтверждено, либо опровергнуто. И вероятности эти совершенно одинаковы, т.е. соответствующие исходы равновозможны. Однако мы уже знаем, что гипотеза является фундаментом концепции, а концепция выступает основанием нашего «мира», в котором нам уже довольно хорошо, сухо, тепло и стабильно. Иначе говоря, появление любого феномена, который мог бы хоть немного оказаться угрожающим власти соответствующей гипотезы, оказывается по совместительству атакой на стабильность и комфорт. Как, думаете, вы поступите в этом случае? Совершенно естественным образом вы будете защищать свой мир, уничтожая любые чужеродные элементы поля.
Таким образом, наш мир с возрастом становится день ото дня все более стабильным и надежным[1]. Но вот для свободного выбора остается все меньше места. Со временем мы практически отказываемся от него. И нужны неспокойный мятежный ум и мужество, свойственные гениям, для того, чтобы заметить элементы феноменологического поля, не соответствующие тем или иным базовым гипотезам и построенным на их основе концепциям. Однако восстановление свободы в и этом случае весьма ограничено, хоть может и поражать умы современников и даже потомков. Подобные Революции всегда лишь локальны и затрагивают только какую-то узкую сферу – науки, искусства, бизнеса и т.д. Восстановить же в полной мере утраченную свободу выбора, по всей видимости, невозможно. Слишком глобальна эта задача и предполагает настолько сильную тревогу, переживать которую было бы невыносимо. Полагаю, именно об этом говорят теологи, когда утверждают, что узреть или услышать Бога было бы губительным для человека.
Таким образом, покинув суперпозицию и появившись в качестве субъекта, человек утратил с ней связь и потерял доступ к ней. Суперпозиция стала нам недоступной, как Эдемский сад для Адама и Евы (простите за еще одну аналогию теологического характера). Зато мир, сотканный нами из концепций, приобрел плотность и стабильность. Однако, создав концепции, мы довольно быстро утратили власть над ними. Теперь сами концепции, независящим от нас образом, регулируют мир. Более того, создают нас самих. Так что теперь уже и не разобрать, кто чей хозяин. Да и не нужно вовсе. Бороться с концепциями, как я уже не раз утверждал, совершенно бессмысленно. В некотором смысле это суицидальное (в широком значении этого слова) поведение, потому что концепции это и есть мы. Что же нам остается? И в чем тогда заключается сущность психотерапии, которой и посвящена данная работа?
[1] На этом этапе своих рассуждений я пока не принимаю во внимание сопутствующий концептуализации рост информационного хаоса в современной культуре. Со строго кибернетической точки зрения, энтропия и негэнтропия суть параллельные процессы. Поэтому рост хаоса компенсируется концептуальным фиксированием информации. И наоборот. Однако эти рассуждения пока не имеют большого значения для обсуждаемого мной в тексте, поскольку речь идет об индивиде.