Из конусно-слоевой модели поля становится очевидным следующий факт – чем ближе ваша терапевтическая интервенция находится к сути первичного опыта, тем в большей степени они инициирует переживание. Здесь важно учитывать несколько полевых закономерностей. Во-первых, чем ближе интервенция расположена к центру сферы, тем она энергичнее и тем меньше слов она содержит. Мне кажется, что общая энергетика и терапевтическая интенсивность интервенции равномерно распределяется по всему ее содержанию. Именно поэтому терапевтическая интервенция должна быть емкой.
Во-вторых, какую бы интервенцию вы не захотели построить, у нее всегда есть альтернатива, расположенная слоем, лежащим ближе к сути первичного опыта. Таким образом перед психотерапевтом открывается перспектива некоего перманентного выбора уровня интервенции. И это следует учитывать. Переоценить значение этого фактора практически невозможно. Каждый уровень, лежащий ближе к первичному опыту предполагает большие перспективы для переживания, но он же является и более трудным для него. Только выбор, повторю, только свободный акт выбора в состоянии регулировать этот процесс естественным образом. Любое вторжение в него концепции чревато либо редукцией интервенции, либо травмой для клиента ввиду невозможности переживать. Выбор престаёт быть выбором и трансформируется в принятие решения. Как следствие динамика поля коллапсирует.
Это очень важный аспект диалогово-феноменологической психотерапии. Поэтому попробую прокомментировать его также с другой стороны. Чем ближе ваша интервенция расположена к сути первичного опыта, т.е. чем ближе она к вершине конуса, тем сильнее и эффективнее она в смысле инициации переживания. Но интенсивность и чистота переживания предполагает также побочный эффект в виде психологической и витальной нагрузки на человека. И этот факт следует учитывать. Как и ранее, перед нами снова появляется перспектива двух альтернатив – либо выбрать интервенцию, точнее – ее уровень, либо концептуальным образом принять решение о том, на каком уровне должна находиться интервенция.
Адекватна этой ситуации только первая из альтернатив – мы не можем всерьез надеяться поддержать процесс переживания, исходя из концептуальных мотивов. Переживание будет блокировано уже самим этим фактом. Поэтому концептуальное принятие решение об уровне травмы приведет либо к редукции и девальвации ее эффективности, ибо создаст для клиента ситуацию, к переживанию феноменов которой он не готов. И в том, и в другом случае интервенция будет оторвана от источника витальности поля. Поэтому подчеркну – единственным основанием для предпочтения того или иного уровня интервенции служит лишь свободный акт выбора.
Возвращаясь к разговору об уровнях терапевтических интервенций, отмечу следующее. Важно, чтобы терапевт отдавал себе отчет в этом. Важно, чтобы в фокус его внимания попадала описанная нами выше возможность выбора. Это значимо еще и по той причине, что именно выбор, проистекающий из переживания поля, является в некотором роде двигателем интервенции. Только свободный выбор придает силы и витальности произведенной интервенции. Кроме того, только выбор может гарантировать психотерапевтическую экологию интервенции. Выбранная интервенция всегда инициирует или поддерживает процесс переживания, адекватный терапевтической ситуации. Такова мудрость поля – если мы в процессе построения интервенции отдаемся ему, то ошибиться невозможно. Все, что выбрано в терапевтическом контакте, может быть пережито в нем. Сложности случаются только в тот момент, когда в качестве посредника в этом процессе терапевт «нанимает» какую бы то ни было концепцию.
