Когда мы стали анализировать, какие события предшествовали появлению тревоги и тяжести в груди, женщина призналась, что на работе у неё возникла влюбленность и сильное сексуальное влечение к одному из сотрудников (М.).
Эти чувства она себе запрещала, поскольку была замужем и придерживалась строгих нравственных принципов. Коллега - объект её страсти так же был женат.
Жёсткое, невротическое супер-Эго клиентки подавляло проявление эротических чувств к мужчине, что проявлялось тревогой, тяжестью в груди, временами психогенной рвотой.
В середине нашего с ней анализа ситуации, женщина заболела тонзиллитом и слегла с температурой, не имея возможности выходить на работу и, таким образом, оградив себя от встреч с объектом вожделения, как и от болезненного психотерапевтического процесса.
Её случай побудил меня обратиться к одной из работ Зигмунда Фрейда на тему лечения истерии его молодой пациентки Доры (Иды Бауэр).
Для истерического невроза (личность клиентки была именно истерической) характерно проявление конверсионных симптомов, когда внутренний конфликт вытесненных запретных желаний трансформируется в болезнь. В результате, неразрешенный конфликт влечения, связанный с низом живота (гениталиями), может локализоваться в верхней части тела, проявляясь в тяжести в груди, в психогенных заболеваниях органов дыхания, горла, в мигренях, афониях, обмороках и даже параличах.
Чтобы победить симптом, необходимо разрешить или хотя бы ослабить противоречие между желаемым и запретным.
Прорабатывая далее невроз клиентки, мы пришли к следующему инсайту: объект влюбленности вызывал в женщине сильный отцовский перенос. Из анамнеза стало ясно, что она воспитывалась садистическим отцом.
Е. вспомнила эпизод из детства, как отец один раз начал душить её подушкой, а потом обратил всё в шутку. При этом, помимо садистичности, отец клиентки вёл себя с ней очень инцестуозно. Она вспомнила также, как принимала ванну вместе с отцом и видела его эрегированный член. Таким образом, страх у женщины перемежался с эротизмом.
"Я часто фантазировала, как мы с М. занимаемся любовью. Он доминирует и у нас обоих случается оргазм, когда М. прижимает моё лицо к подушке и я начинаю задыхаться".
На следующей сессии женщина много плакала. С её слов:
"За минувшую неделю я много думала о своём отцовском переносе, о своём отце и о сексе с асфиксией. Я поняла одну вещь: я не хочу быть жертвой в его руках, не хочу, чтобы меня душили, мне не нужен этот грубый секс. Я хочу совсем другого - любви...".
Далее Е. переиграла свою сексуальную фантазию, придумав другой её финал:
"М. доминирует, он медленно возбуждает меня. Его возбуждение тоже нарастает и, чтобы нам достичь оргазма, ему только нужно начать меня душить. Это вроде бы просто игра, но такая реальная и опасная! И вот, М. должен меня душить, но он отказывается это делать. Он прижимает меня к себе и говорит, что любит и никогда не причинит мне зла".
Е. обыграла ситуацию так, как хотела, чтобы с ней поступил отец в своё время - перестал бить и душить, а сказал бы, что любит её, дал ощущение заботы и безопасности.
Надо ли говорить, что был пройден нелегкий путь и пролито много слёз?
Но без этого Е. вряд ли удалось бы победить свой симптом, а вместе с ним и невроз.
После вербализации внутреннего конфликта, эмоциональный фон женщины выровнялся, тяжесть в груди и одышка прошли.
Порой, заложенные с детства деструктивные сценарии могут приводить к печальным последствиям, если остаются в области бессознательного, без должной проработки.
