“Ранее воскресное утро. Мы с дочерью собираемся покататься на велосипедах. Накануне мы с ней обсуждали, какой это будет замечательный день, куда мы поедем, где остановимся на пикник. Как будем лежать на траве и смотреть на воду… Вот только встретим моих родителей (ее бабушку с дедушкой), которые заедут к нам по пути на дачу. Родители заехали. Мама выгружает гостинцы из сумки и невзначай говорит: «Нужно пораньше на дачу успеть, пока жара не началась, дел там много, прошлый раз так устали, что с ног валились». Все. Я как стояла в дверях, так и осталась. Спину заклинило так, что не вздохнуть. Боль в спине жуткая, а со стороны грудины, как железными клещами сдавило. Вдохнуть не могу. Пошла я …боком…боком на кровать. И никуда мы уже в тот не день не поехали. Это страшное слово – “дача”. Когда мне было лет 10-12, я ненавидела ездить на дачу. Больше всего я хотела умотать на велике в дальние дали – куда-то подальше от дома. Мамин упрек: « Мы едем работать, а ты кататься» – я считала безошибочно. Доля секунды… и жуткая боль сковала спину.”
Вина. «Против лома нет приема».
Родительская манипуляция детской виной срабатывает быстро и точно в цель. Сколько бы нам не было лет, тот ребенок, которым мы были в детстве, никуда не делся, он живет в каждом из нас. И если раньше, чтобы себя завинить, нам нужен был кто-то из- вне ( для этой цели нужны были родители), то сейчас достаточно только намека на обвинение, поджатых маминых губ, слов: «Ну да, ну да…», и дальше уже можно ничего не говорить. Реакция сработает незамедлительно. Благо, годами эта дорожка протаптывалась, механизм отработан. Уже не надо шлепать мокрой тряпкой, брать в руки хворостину, говорить обвинительных слов – мы накажем себя сами. Удар будет, мама не горюй.
Родительская агрессия самая разрушительная, она уничтожает сущность ребенка, выедает его изнутри, как радиоактивные отходы. Обвинение, стыжение, обесценивание, сексуальные притязания к ребенку – все это как-бы говорит говорит: «Такой, как ты есть, ты мне не нужен. Ты не подходишь мне, как ребенок.»
А что делать, если маме ты не подходишь? Правильно - разрушаться, уничтожиться, рассыпаться на миллион мелких частиц, уходить в небытие.
Реакция взрослого человека на насилие, на агрессию в свою сторону – это агрессия в ответ. Возможно, это будет просто пару слов, какое-то действие, которым человек дает понять: «Со мной так нельзя» и восстанавливает свои границы.
Ребенок этого сделать не может по отношению к значимым для него взрослым, он проваливается. Даже уверенные в том, что плевали мы на дачу, установки родителей, и весь мир нам нипочем, «я сам себе голова» – в своей детской части мы можем испытывать сильнейшую вину. Не осознавая, не признавая ее.
Вина - аутоагрессивное чувство. Агрессия, поднявшееся на восстановления границ, заворачивается вовнутрь. Лейтмотив этого чувства: «Я должен наказать, разрушить, уничтожить себя». Проще всего сделать себе ощутимо больно и наказать – это что-то сделать со своим телом. Например, удариться, обжечься, упасть. В таких случаях взрослые говорят: «Вот смотри, тебя бог наказал!» Это самонаказание через аутогрессивные действия. Более сложный путь отыгрывания агрессивных чувств - через соматизацию. Но если дорожка протоптана, и этот способ закреплен, особенно если его выбирали поколения до тебя, то он идет на «ура». В этом случае собственная агрессия, поднявшиеся на восстановление границ, останавливается и перенаправляется на себя. Вот такой разворот ядерных ракет. Взрыв присходит на своей территории. Только не «противник» перенаправляет, а мы сами меняем курс.
Мгновение – и вот ты уже недвижим, скован и обезврежен, стонешь от боли. Лежишь с больной спиной.
Задача – развернуть агрессию в изначально заданном направлении.
Для начала, конечно, осознать, что происходит – от чего именно тебя так торкнуло. Какие слова запустили механизм, чьи были эти слова, какие мысли пронеслись в голове, каким чувством накрыло. Осознание само по себе очень целительно.
Оно позволяет хотя бы разозлиться на тех значимых взрослых, которые опять продавили твои границы. И тем самым развернуть агрессию в нужном направлении.
А затем постепенно начать подбирать слова, которые могли бы восстановить границы. Причем коммуникация эта не обязательно должна произойти между реальными людьми, достаточно ее выстроить внутри себя. Бывает так, что и человека то давно нет, а какое-то мысли о нем могут погружать в такую вину, которая обездвиживает и соматизирует на долгие годы. Договориться с образами своих родителей, которые мы носим внутри себя – огромное дело.
В клиентском случае с дачей были подобраны слова, которые помогли восстановить внутренние границы. Была осознанна готовность и решение отказаться от всех дачных благ, лишь бы никто никогда не заставлял на дачу ездить. И родителям была возвращена ответственность за их выбор каждые выходные проводить на даче в тяжелом труде. Симптом прошел уже после осознавания, что произошло; признания, что есть чувство вины и пробуждения злости. На уровне внутренней коммуникации произошло признание ответственности каждого за свой выбор и решение платить за свой выбор не телом, а отказом от ароматной клубники и свежих овощей.
***
Как и в остальных моих статьях этот клиентский случай был описан с разрешения.