Сегодня я бы хотел остановиться немного более детально на одной из важнейших проблем современной психотерапии. Речь пойдет об экологии психотерапии психической травмы и о профилактике профессионального сгорания психотерапевта. Тем более актуальной эта тема представляется мне в связи с рассмотренным выше представлением о психотерапии как о процессе, поддерживающем переживание.
Закономерно появляются вопросы: «Что же происходит во время терапии с переживанием самого терапевта?», «Имеет ли терапевт право на переживание событий своей собственной жизни во время терапии?».
Я убежден, что в данном случае речь идет не столько о правах, сколько о необходимости. На мой взгляд, важнейшим инструментом профессиональной работы терапевта является его собственный процесс переживания. Именно свобода терапевта в своем переживании текущего контекста жизни выступает ведущим терапевтическим фактором, определяющим успех терапии. Во-первых, обращение терапевта со своими self-феноменами является в некотором смысле моделью для клиента.
Во-вторых, только свободный в своих переживаниях терапевт посредством своей творческой динамики и, следовательно, высокой сенситивности к текущей ситуации, может фасилитировать self-динамику в контакте. Таким образом, все описанное выше относительно процесса переживания и self-динамики имеет в равной мере отношение и к терапевту, включая как наличие психических травм, так и процесс ревитализации.
Итак, терапевт также подвержен риску психической травматизации, более того, как показывает опыт ведения профессиональных программ подготовки гештальт-терапевтов, многие наиболее успешные студенты имеют множество своих собственных достаточно глубоких психических травм. Думаю, что интерес к другому и к себе во многом мотивирован у терапевтов своими собственными травмами, а ведь именно этот фактор (любопытство к жизни другого человека и своей собственной) во многом определяет успех в нашей профессии. Конечно же, терапевтическим инструментом терапевта являются не столько травмы, сколько психические рубцы и шрамы, от них оставшиеся[1].
Итак, что же происходит с жизнью терапевта в процессе терапии?
Присутствие в контакте с клиентом также является событием жизни терапевта. Поэтому оно также нуждается в переживании. В какой-то отрезок времени жизни двух людей оказываются переплетенными, совместными. В процессе терапии, я переживаю событие встречи, а, поддерживая процесс переживания клиента, – в некотором смысле можно сказать, что также переживаю и его жизнь. Конечно же, в этом случае возникает опасность сфокусироваться лишь на переживании клиента, проигнорировав себя, превратившись, по словам одной моей много и успешно работающей коллеги, в «аппарат по обслуживанию чужих жизней». Выходом из этой ситуации оказывается, с одной стороны, чувствительность к своей жизни во время терапии, которая проявляется в качестве откликов на контакт с клиентом, с другой – экологичное отношение к своей жизни вне терапии.
Последнее предполагает поддержание полноты переживания жизненных событий и, как следствие, удовлетворенность жизнью. В обоих случаях речь идет о прегнантном соотношении процессов переживания. Тупик в терапии и сгорание терапевта являются производными от игнорирования своего процесса переживания терапевтом. Динамичное поле подразумевает постоянную динамику фигуры и фона. Творческое приспособление предполагает потенциальную возможность феноменам фона проявиться в качестве фигуры.
Другими словами, для предотвращения сгорания в процессе терапевтической работы терапевту следует внимательно относиться к своему процессу переживания, а для этого иногда следует размещать его в фигуре, если не терапевтического процесса, то собственного осознавания. С другой стороны, «захоронение» в фоне своей профессиональной жизни переживания событий, относящихся к жизни вне работы, лишает терапевта ресурсов, необходимых, в том числе, и для терапии. Более того, игнорирование переживания своей жизни, связывает значительное количество энергии и возбуждения в этой «могиле», обесточивая не только жизнь терапевта, но и терапевтический процесс. Именно отсюда проистекает необходимость для терапевта своей собственной личной терапии и супервизии.
Еще одним аспектом экологии кризисной психотерапии является необходимость столкновения на границе терапевтического контакта с чужой болью. Однако, для того, чтобы помочь клиенту пережить его боль, нужно уметь экологично обращаться со своей собственной, которая неизбежно актуализируется при этом. Способность терапевта осознавать и переживать свою психическую боль является, на мой взгляд, необходимым условием успешной терапии психической травмы [2].
Этот фактор является тем более важным при условии, что психическая боль, относящаяся к психической травме, никогда не проходит бесследно даже после успешно пройденной личной терапии. Однажды появившаяся, психическая боль, не покидает человека, а остается как напоминание о событии. Экологичное (в смысле переживания) обращение терапевта со своей болью является, с одной стороны, моделью для клиента, с другой – выступает профилактическим средством относительно риска профессионального сгорания при работе с кризисными клиентами.
Подытоживая обсуждение особенностей кризисной психотерапии вообще, и экологии терапевта, в частности, отмечу, что необходимым условием, как восстановления, так и вообще существования процесса переживания выступает наличие другого и границы контакта в поле организм/среда. При этом сказанное имеет отношение не только к клиенту, но и к терапевту. Другими словами, терапевт может заботиться о себе, размещая свой процесс переживания в терапевтическом контакте (в случае наличествующей у него способности к осознаванию динамики феноменов self), супервизором (в случае, если сложности в переживании препятствуют терапевту адекватно выполнять свою профессиональную задачу), или своим терапевтом (в случае блокирования своего процесса переживания).
[1] Под шрамами и рубцами в данном контексте я понимаю феноменологический остаток пережитого травматогенного события или психической травмы (в процессе своей собственной терапии). Именно эти психические рубцы и образуют феномен личности в его традиционном понимании. Собственно говоря, ничего другого, что бы составляло нашу уникальность, не существует.
[2] Думаю, что именно наличие у человека психической боли и адекватное обращение с ней выступает фактором, лежащим в основе развития чувствительности к переживаниям другого.
