На самом деле она была моей бабушкой. Моя родная мать уехала за границу, и меня вырастили бабушка и дед. Нас каким-то чудом миновала проблема безденежья девяностых, так что, если не концентрироваться на родственных связях, мою семью вполне можно было назвать благополучной. Всё время, что я себя помню, я звала бабушку мамой. В детстве я её обожала. Больше всего мне нравилось сидеть с ней на кухне, делать уроки, пока она готовила ужин и смотрела «Модный приговор» или «Суд идёт». Под её ногами вечно крутилась собака, а летом мама распахивала балкон, и тёплый ветер перебирал тонкие кремовые занавески. Эта картинка для меня — символ всего самого лучшего, что было в детстве. Каждый час мне нужно было обнять или поцеловать её, как бы проверить, всё ли в порядке, со мной ли она, не изменилось ли что-то в этой вселенной. Каждый вечер перед сном мне нужно было недолго с ней поговорить. Мне было всегда тревожно за неё, но я не знала почему.
В юности с мамой было тяжело. Она ждала от меня той же близости, что и раньше, а мне хотелось в мир, хотелось менять его, искать людей, готовых делать это со мной. Как все подростки, я была увлечена собой и своими чувствами и не замечала, как маме становилось всё хуже. Она перестала ходить на йогу, всё меньше общалась с подругами. Мне кажется, я была для неё чем-то вроде окошка в другую реальность, не связанную со стиркой и уборкой. Мама была домохозяйкой в нашей довольно патриархальной (а скорее просто типичной советской) семье, где в двадцать один — первый ребёнок, а в сорок пять — внуки, холодец и муж. Последнему нужны ужин и эмоциональная поддержка после работы. Маме, которая в молодости гоняла на мотоцикле, летала на планерах и лишилась барабанной перепонки, потому что не хотела из-за какой-то простуды отказываться от прыжка с парашютом, было очень тесно.
«Я хотела бы быть психологом. Вот бы пойти учиться!» — мечтала она в светлые минуты. Или: «Хочется рисовать картины. Сто лет не была в театре». «Мне обрыдла эта готовка, этот дом. Я тут как служанка для всех», — в минуты тяжёлые. Я пропустила момент, когда вместо привычных детективов и журналов по вязанию в доме стали появляться книги вроде «Как бороться с депрессией» и «Пять шагов к равновесию». Может быть, я просто боялась замечать эти знаки как просьбы о помощи. Всё приближалось к точке невозврата, и когда мне исполнилось восемнадцать, у мамы случился запой.
Её алкогольная зависимость стала для меня шоком. Со всех сторон начали сыпаться подробности: ещё до моего появления мама хотела уйти от мужа к другому, но дед пригрозил отобрать детей, и она осталась. Начала пить.
Однажды она вышла нетрезвой из дома, и её изнасиловали. Лежала в больнице. Потом пыталась закодироваться — в первый раз не получилось. Ходила на какие-то странные эзотерические беседы. Бросить пить она смогла, только когда дома появилась я. Вряд ли это можно назвать моей заслугой, скорее я просто была ребёнком, который остался один, искал любви и хотел, чтобы кто-то всегда был рядом. Ей хотелось того же.
В свои восемнадцать я была не готова к этому, к другой маме, о которой я ничего не знала. Моя семья говорила о ней как о чём-то постыдном, и это обижало меня и пугало. На меня свалились старые обиды и очень много тяжёлых слов. В общем, в какой-то момент я решила, что больше не могу, взяла собаку, немного вещей и уехала жить на дачу.
Запой длился три месяца. Мама дважды убегала из дома, один раз украла деньги. Днями лежала на кровати, отвернувшись к стене. Ночами крушила квартиру. Дед отправил её в наркодиспансер, но стало только хуже. Он пытался её «воспитывать», отнимал паспорт, запрещал выходить из дома. Тут важно сказать, что я не считаю деда виноватым в этой истории. Он был человеком своего времени, ребёнком тридцатых годов, лётчиком на военном заводе. Он рос в обществе с очень репрессивными представлениями о том, как «должен» действовать мужчина — решительно, без колебаний. Мне кажется, дед просто не знал, что делать в этой ситуации, и это незнание выводило его из себя. Ведь он привык быть твёрдым в самых экстремальных обстоятельствах: падающий самолёт, горящий двигатель, перегрузка в 15G. Эти ситуации отличались от того, с чем ему пришлось столкнуться. Верного решения не нашлось. Мама покончила с собой.
Всё может быть иначе Специалисты выделяют несколько стадий алкогольной зависимости. Нередко люди превышают норму, но не имеют зависимости от алкоголя и способны прекратить пить самостоятельно. Зависимость только начинает формироваться: человеку постепенно требуется всё больше, чтобы почувствовать опьянение, и он пьёт всё чаще. На первой стадии алкогольной зависимости человек перестаёт контролировать количество употребляемого алкоголя, потому что не может остановиться. На второй стадии зависимости у человека возникает похмельный синдром: большинству людей, выпивших слишком много, наутро не хочется больше пить (как и при любом другом отравлении, нам не хочется употреблять то, из-за чего нам так плохо), но человеку с зависимостью алкоголь, наоборот, помогает почувствовать себя лучше.
В последние двадцать лет в мире разница между числом женщин и мужчин, страдающих от алкогольной зависимости, сильно сократилась. В России можно увидеть похожие процессы: в конце восьмидесятых соотношение женщин и мужчин с алкогольной зависимостью было примерно 1:10, к началу двухтысячных оно уже составляло 1:6. При этом российская ситуация может быть связана не только с общемировыми трендами, но и с экономическими кризисами. Данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ) 2005 года показывают, что в России объёмы потребления алкоголя напрямую зависят от качества жизни в том или ином регионе.
В нашей стране до сих пор существует стереотип об особенной «женской» алкогольной зависимости: считается, что женщины находятся в особенной группе риска, а их зависимость неизлечима.
Медики и психологи часто говорят, что женщины сильнее подвержены воздействию алкоголя из-за особенностей организма и потому что они более эмоциональны.
Некоторые ученые считают, что с физиологической точки зрения алкоголь действительно сильнее и быстрее воздействует на женщин. Данные исследований говорят, что женщины в среднем весят меньше мужчин и в их организме содержится меньше воды — поэтому при употреблении алкоголя женщины подвержены влиянию большей концентрации токсичных веществ. Кроме того, алкоголь по-разному влияет на гормональный фон мужчин и женщин.
Гендерная исследовательница и социолог из НИУ ВШЭ Ольга Исупова смотрит на проблему женской алкогольной зависимости немного иначе. В своей статье «ТыЖеМать: неизбежный героизм и неизбывная вина материнства» она связывает проблемы с алкоголем у женщин с гендерными стереотипами в обществе, социальным давлением со стороны семьи и окружающих. Наш нынешний «консервативный поворот», если верить Юсуповой, оборачивается не всеобщим счастьем «идеальных» семей, а депрессиями, пристрастием к алкоголю и даже насилием над детьми. Эта мысль важна ещё и потому, что алкогольная зависимость — это социальная проблема, и стереотипы о феминности и маскулинности играют здесь не последнюю роль.
Исследования показали, что женщины с алкогольной зависимостью гораздо реже бросают пить, рассказывает Нэнси Кросс из Women for Sobriety Inc., первой в США организации, которая на некоммерческой основе помогает женщинам преодолеть алкогольную зависимость. WfS работает уже более сорока лет, и в организации убеждены, что женщинам нужна другая программа восстановления, отличная от мужской: если на уровне физиологии восстановление проходит примерно одинаково, то на эмоциональном уровне женщинам нужны другие формы поддержки. Среди сотрудников WfS нет мужчин, работа основана на взаимопомощи женщин — в группах, на закрытых форумах и по телефону доверия. Это позволяет женщинам с алкогольной зависимостью обсудить темы, актуальные для них: например, рак груди, риск которого может расти, если женщина пьёт, или опыт изнасилования — болезненные вопросы, о которых иногда получается говорить лишь с тем, кто испытал что-то подобное.
Поддержка, даже со стороны абсолютно незнакомых людей, важна для тех, кто пытается излечиться от алкогольной зависимости. Особенно это касается женщин стигматизированных и отвергаемых обществом. Речь идёт не только о встречах в группах, но и о поддержке в интернете — здесь можно найти множество историй тех, кто бросил пить или только находится на пути к этому. Есть и известные люди, которые совершают своего рода каминг-аут, рассказывая о проблемах с алкоголем. У некоторых признание выливается в целый проект, как, например, у американской журналистки ABC News Элизабет Варгас. В 2016 году она выпустила книгу о своём опыте реабилитации «Between Breaths: A Memoir of Panic and Addiction». Это серьёзный вызов общественному мнению: считается, что проблемы с алкоголем несовместимы с «истинной» женственностью, а «стыдный» вопрос о женской алкогольной зависимости практически не обсуждается.
Куда идти? На первой стадии заболевания человек может прекратить пить или сократить количество употребляемого алкоголя самостоятельно, следуя простым рекомендациям. Например, можно стараться растягивать порции алкоголя и пить медленнее, следить за количеством выпитого и обращать внимание на триггеры — ситуации и людей, которые подначивают пить больше, даже если не хочется.
С зависимостью на более поздней стадии всё обстоит сложнее. Один из самых частых вариантов решения проблемы — обратиться в группу анонимных алкоголиков. В интернете можно найти сайт с информацией о работе таких групп в разных городах России. В моём родном подмосковном городе существует две группы АА, обе они, как и многие другие, работают на базе православных храмов. Отдельной женской группы нет, хотя они есть в Москве — одна из них, например, носит название «Девчата», её участницы тоже собираются на территории православного храма, во флигеле.
Уклон в православие характерен для многих групп АА в России. Даже программы тех, что действуют на базе государственных наркодиспансеров, могут включать в себя чтение молитв, общение с православным священником и другие подобные мероприятия. Яркий пример — группа с библейским названием «Рехавит», собрания которой проходят в московском наркодиспансере № 9.
Еще одна проблема в том, что эффективность групп анонимных алкоголиков неочевидна. Например, исследователь из Медицинской школы Мэрилендского университета Банкоул Джонсон утверждает, что полный отказ от алкоголя не единственный возможный способ справиться с проблемой.
Cорвавшись, участник группы может чувствовать сильный стыд и вину и забросить попытки лечения. Не обязательно отказываться от алкоголя насовсем — можно учиться вовремя останавливаться.
Это позволяет сделать программа «moderate drinking», то есть умеренного употребления алкоголя. Участник устанавливает себе норму, которую не должен превышать (примерную можно найти, например, здесь), и придерживается её. Некоторые участники программы ведут дневники, куда записывают, когда и сколько они выпивают.
В ситуациях, когда человек не может сразу и полностью отказаться от употребления алкоголя, специалисты могут советовать и другой подход: минимизировать вред от употребляемого алкоголя, то есть добиться того, чтобы человек употреблял алкоголь реже и в меньших дозах. Для этого используются рецептурные препараты — блокаторы опиоидных рецепторов, благодаря которым даже если человек пьёт, он не испытывает удовольствия. Кроме того, часто при лечении алкогольной зависимости помогает психотерапия: под употреблением алкоголя нередко маскируются другие проблемы.
К началу Сложно помочь человеку, который не готов или не может приложить усилия для выздоровления. Я понимаю тех, кто без сожаления рвёт отношения с алкоголезависимыми, потому что в них может быть много лжи, страха, гнева, эмоционального и физического насилия. Алкогольная зависимость, как и любая другая, влияет на личность человека, его привычки.
Тем не менее в наших силах изменить ситуацию. Первый шаг в решении проблемы — заговорить о ней. Второй — отказаться от стигматизации людей с алкогольной зависимостью, и в частности женщин. Представление о том, что с ней сталкиваются исключительно люди без образования или с низким уровнем достатка, неверно: подобные проблемы могут возникать даже в самых благополучных на первый взгляд семьях — а разница во вреде от употребления дешёвого и дорогого алкоголя состоит только в том, как на организм влияют примеси напитка.
Сейчас ни мамы, ни деда больше нет. Я с большой благодарностью и любовью вспоминаю их, ведь они подарили мне счастливое детство. Спустя пять лет после смерти мамы — спустя годы разговоров с друзьями, психологами и лечения — я пришла к равновесию, и у меня много планов на будущее. Кроме прочего, хочется изменить отношение к проблеме женской алкогольной зависимости. Я часто думаю, что в моей истории всё могло быть иначе. Менее репрессивная модель семьи, меньше давления и больше возможностей. Больше свободы выбора. Больше путей к выздоровлению. Я уверена, что всё это необходимо, — в том числе чтобы таких историй было меньше.