Мама с детства била и унижала меня. От ее моральных подавлений, от ее громких слов, сказанных со злостью, раздражением оставались глубокие раны в моем сердце, которые хотелось зализать кем-то или чем-то… О любви не было и речи. Чтобы я не делала, мама всегда была недовольна мной, ее критика не знала границ, ее осуждение стало основой всей моей жизни. Точнее, основой стало то, что я должна быть хорошей, во что бы то ни было, в лепешку разбиться, чтобы меня полюбили. А это значило, что мне следовало отказаться от своих желаний, от своих чувств, о которых хотелось кричать, а не заталкивать глубоко в душу. Это значило отказаться от своей жизни и жить для другого человека. Иногда это становилось невыносимым. В 18 лет я сбежала от нее к мужчине, от которого практически сразу забеременела. Мне хотелось показать ей, что я взрослая, что я могу, что я справлюсь, но с каждым месяцем и годом моя жизнь превращалась в какой-то непонятный калейдоскоп событий, от которых голова шла кругом. С мужчиной не сложилось, и я стала воспитывать своего сына одна. Едва сводив концы с концами, я испытывала большое напряжение.
Мысль, что мне нужно наладить свою личную жизнь заполонила собой все вокруг. Она стала какой-то одержимой идеей, что я не могу быть одна, что мне нестерпимо это гнетущее одиночество. Через несколько месяцев я встретила ЕГО. Мне было все равно, что мы живем на мои деньги, а он не работал, что мне приходится обслуживать его, убирать, готовить, бежать с работы в детский сад, чтобы успеть забрать не только своего сына, но и его сына, который стал жить вместе с нами. Денег стало не хватать еще больше, но мужчина, с которым я жила не думал устраиваться на работу. Меня это устраивало, я готова была отдать ему последние деньги на сигареты и развлечения, отказывая себе в одежде и косметике, а детей лишая фруктов, игрушек или сладостей. Мне казалось, что если он со мной, значит, он меня любит, такую, какая я есть, мне было все равно, что мне приходилось жертвовать интересами детей, но раньше я как-то этого не осознавала. Мне говорили знакомые, что я плохая мать, на что я удивленно поднимала брови и вопрошала: «Почему?». Главное для меня было – это заполнить огромную брешь, которая осталась после матери, заполнить ее любовью другого человека, а чтобы это заслужить, я все отдавала ему, всю себя до последней капли. Жертвовала всем: своим единственным ребенком, своими потребностями, своим временем, своей жизнью…
А потом я пришла на терапию… Мысли, что я описывала до этого, тоже являлись отчасти тем опытом, что я получила на этих теплых и доверительных встречах. Первое, и самое главное, что мне следовало сделать, это понять, что мамину любовь я не получу больше ни от какого другого человека, и что другой человек не сможет вылечить меня от травм детства. Это было больно. Горько. Обидно. Порой невыносимо. Хотелось опять бежать под крыло мужчины и просить, требовать эту любовь, делая все для него. Хотелось все бросить и вернуться в свою жизнь, какой бы она не была. Но, проживая постепенно эти мучительные чувства, я становилась более зрелой. Среди дыма этой болезненной зависимости от мужчины стали проявляться черты моих пока неустойчивых границ. Там была «я» и был «он», там было место для моих потребностей и желаний, я уже не оглядывалась в прошлое, а училась брать ответственность за свою жизнь. Мне следовало стать родителем самой себе для того, чтобы давать любовь, поддержку, научиться заботиться о себе. Мой внутренний ребенок все эти годы просил помощи, поддержки, ласки и любви, но я отрезала часть этой жизни от себя. Потребовалось немало воли и сил, чтобы пережить свое детство заново, чтобы отпустить эти переживания, которые я несла не только в свои разрушающие меня отношения, но и вообще во всю мою жизнь. С глаз как будто шоры спали, на смену этому пришло облегчение и осознание, что есть какой-то другой путь, по которому я могу дальше выстраивать свою жизнь. И это путь не только любви к себе, это путь навстречу конструктивным отношениям, где есть взаимопонимание, тепло и любовь.
Моя самооценка, которая разрушалась долгие годы от самоистязаний, унижений, равнодушия начала медленно, но уже с какой-то уверенностью, расти вверх. Я уже не была той «девочкой на побегушках», которой нужно было отдать все до последней капли, что утвердиться в своей значимости, чтобы стать заметной для своего мужчины, который что и делал, что лежал на диване. Уже не сильно хотелось следовать ожиданиям других людей, тратить силы на то, чтобы держаться за иллюзорность отношений, которые мне ничего, кроме страданий не давали. Я посмотрела другими глазами на своего ребенка, которому нужна была мама, ласковая, внимательная, любящая. Напитав своего внутреннего ребенка любовью, я смогла дать эту любовь ему, разорвав этот порочный круг недолюбленности в детстве. Гнетущее чувство, что мне нужен мужчина для заполнения внутренней пустоты, ушло.
Не мне, взрослой, нужна была та любовь и нежность, которую я просила и требовала от своего мужчины, а моему внутреннему ребенку. Все эти годы он просил, кричал о ней, но я не обращала на него внимание. Где-то мне было стыдно за свое детство, где-то было настолько больно, что хотелось забыть это как страшный сон… Но на терапии я поняла – невозможно отпустить что-то болезненное из своей жизни, пока не проживешь это, не осознаешь каждой клеточкой своего тела эту реальность, с которой меня столкнула жизнь.