Психическая травма – может быть получена вследствие чрезвычайного происшествия, несущего угрозу жизни и здоровью, во время которого человек испытал ужас, беспомощность и невозможность убежать или защититься. Травма, с не менее тяжелыми последствиями, может быть получена в отношениях с другими людьми: физическое, эмоциональное, сексуальное насилие, отвержение/пренебрежение в семье. Травматические ситуации перенагружают обычные системы безопасности, которые обеспечивают человеку чувства контроля связи и смысла. Травматические реакции возникают, тогда когда действия не дают желаемого результата. Когда не возможна ни борьба, ни бегство, остается только одно - убегать со своего беззащитного состояния, но уже не действиями в реальном мире, а изменяя состояние сознания.
В каком бы подходе ни велась терапия травматического опыта, она преследует одни и те же цели: регуляцию аффекта, коррекцию картины мира, создание новых смыслов, которые позволяют переработать и интегрировать травматический опыт таким образом, чтобы «Я» травмированного человека ощущалось и воспринималось им как более целостное, позитивное и наделенное силой, формирование чувства автономии и контроля над своей жизнью.
Успех в достижении данных целей во многом зависит от создания новых межличностных связей, характеризующихся доверием и формированием надежной привязанности. Эффекты травмы и надежной привязанности прямо противоположны друг другу:
- травматический опыт переполняет страхом и беспомощностью, вызывает ощущение опасности и непредсказуемости окружающего мира, а надежная привязанность приносит ощущение комфорта;
-травматический опыт вносит эмоциональный хаос, надежная привязанность способствует регуляции и интеграции аффекта;
- травматический опыт обрывает связное и согласованное ощущение собственного Я, надежная привязанность способствует личностной интеграции;
-травматический опыт подрывает ощущение контроля, тогда как надежная привязанность способствует ощущению стабильности;
-травматический опыт удерживает в прошлом и не дает возможности выработать новые адекватные способы адаптации к новым жизненным условиям, надежная привязанность обеспечивает открытость новому опыту и развитию новых совладающих стратегий;
-травматический опыт усложняет принятие продиктованных необходимостью осознанных решений об измени чего бы то ни было, надежная привязанность обеспечивает способность идти на обдуманный риск, основанный на прогнозах и планировании;
-травматический опыт разрушает способность к формированию близких отношений, надежная привязанность является фундаментом способности построения близких отношений.
Терапевтическая среда в первую очередь должна стать той надежной гаванью, в которой возможно «прикосновение к ране (…), чтобы снова найти утраченное, поколебленное или забытое и чтобы снова захотеть того, чего я больше не могу, а именно полноты возможной для меня реальности» (А. Лэнгле).
Основными переживаниями при психической травме являются ощущения потери власти над своей жизнью, самим собой и отгороженность от других людей. Таким образом, основой преодоления травмы для пострадавшего человека является возвращение контроля над своей жизнью и построение новых человеческих связей. Преодоление травмы может осуществляться только в контексте отношений, в изоляции это сделать невозможно. В новых связях травмированный человек восстанавливает психические функции, которые были деформированы в результате травматичного события. Новые отношения способны вернуть способность доверять, быть инициативным, восстановить свою идентичность и приватность. Терапевтические отношения уникальны в нескольких аспектах: целью этих отношений является возобновление клиента, для того чтобы достичь этой цели, терапевт становится союзником клиента, предоставляет свои знания, умения и опыт в распоряжение клиента; вступая в отношения с клиентом терапевт берет на себя обязательство уважать его автономию.
Клиенты, которые страдают от травматического опыта, склонны к формированию характерного природе травмы травматического переноса. Эмоциональные реакции на человека, который обладает властью – гнев страх стыд и желание контролировать практически неминуемы в терапевтическом процессе.
Травматический перенос также отображает переживание беспомощности. В момент травмы жертва совершенно беззащитна, она неспособна себя защитить, и ощущает себя абсолютно брошенной. Парадокс заключается в том, что чем интенсивней чувство беззащитности, тем настойчивее требование защиты и потребность во всемогущем спасателе. Своей беспомощностью травмированный клиент загоняет терапевта в рамки этой спасательной роли. Когда терапевт не демонстрирует безупречного исполнения роли спасателя, тогда клиент ощущает гнев, и, нередко, высказывает желание уйти из терапии.
Сложность терапевтических отношений с травмированным клиентом заключается также в том, что как бы не хотел клиент довериться профессионализму и доброму отношению терапевта, он не в состоянии этого сделать, так как его способность доверять поражена травматическим опытом. Травмированного клиента все время разрывают противоречия и подозрения относительно терапевта. Часто клиент склонен утаивать подробности своего травматического опыта, так как уверен, что терапевт не в состоянии вынести всю историю ужасного события.
Травмированные клиенты нередко приписывают терапевту мотивы, которые заставили насильника совершить преступление. Длительный опыт отношений с насильником изменяет естественные способы построения отношений с другими людьми, весь арсенал контакта с другими людьми направлен на то, чтобы защитить себя от кошмара насилия.
Травмированные клиенты бывают очень чувствительны в «слабым» местам терапевта, его искренности и способности быть в подлинном контакте в внутренним миром клиента, который был разбит в дребезги. Клиенты придирчиво исследуют каждый жест, взгляд и слово терапевта. Они последовательно и упрямо искажают мотивы терапевта, и, иногда, оказываются полностью захвачены подозрением в злонамеренной мотивации терапевта. Терапевт, который не отследил, что уже втянут в динамику отношений «доминирование-подчинение» может несознательно воспроизводить унизительное/обидное/абьюзивное отношение, свойственное травматическому опыту клиента. Такая динамика отношений наиболее подробно описана в качестве механизма психологической защиты – проективной идентификации клиента. Таким образом, лицо совершившее насилие играет теневую роль в этом взаимодействии, а призраки прошлого клиента долго не покидают пространство терапевтических отношений. Приведу самую отдаленную из возможных иллюстраций, разрешение на публичное предоставление которой я получила от своего клиента, проходившего терапию в течение 2 лет. Приглашая клиента войти в кабинет, я всегда закрываю дверь на ключ. Мой 25 клиент, в течение длительного времени подвергавшийся тяжелым физическим избиениям и изощренным издевательствам со стороны матери признался мне, что звук проворачивающегося в замке ключа за его спиной заставляет его долго приходить в себя, прежде чем начать говорить со мной. «Я сажусь на стул и вижу в ваших руках этот ключ, вы держите его какое-то время, затем кладете на стол, я понял, что в тот момент я успокаиваюсь. До этого я просто вас боюсь и не верю вам. Мать приходила за мной в детский сад всегда пьяная. По дороге она оскорбляла меня, иногда могла толкнуть, но как только мы заходили в квартиру, и она закрывала дверь на ключ, она начинала меня избивать, до тех пор, пока не успокаивалась и не начинала плакать».
В случаях, когда первичная травма известна, можно обнаружить жуткую схожесть между ней и ее реконструкцией в терапии. Реконструкция отношений с обидчиком наиболее очевидна в сексуализированном переносе. Такие клиенты уверенны, что могут быть ценными для другого человека только как сексуальный объект.
Лучший способ от чрезмерных реакций на травмированного клиента – бдительное внимание за рамками терапевтических отношений. Безопасные условия создают безопасное пространство, в котором может происходить работа с травматическим опытом.
Клиенты с травматическим опытом остро нуждаются в понимании важности личных границ и их формировании, речь идет о внутренних и внешних стабильных, но при этом гибких границах. Хорошо простроенные границы в терапевтическом контакте обеспечивают постепенное выстраивание личных границ клиента, а также его возрастающую способность адекватно воспринимать границы и автономию другого человека, не испытывая при этом чувства отвержения и ненужности.