Убивающие тайны
В жизни каждого человека есть такие особые пространства, которые несут мету «сюда нельзя» - нельзя о чем-то говорить, нельзя обсуждать, нельзя упоминать о чем-то, да что там, даже думать не позволительно. Эти пространства несут в себе ауру тайны, чего-то запрещенного, даже запредельного, потустороннего. В психоанализе есть понятие «другой сцены», которое емко обозначает эти душевные пространства.
Еще мы говорим о «скелетах в шкафу». Скелеты в шкафу – это тайны, табу в жизни человека, в его прошлом, terra incognita. И любая terra incognita, как нам это подсказывает психотерапевтический опыт, связана с чем-то травматичным, травмирующим человека, с чем-то крайне болезненным и недопустимым к осознанию.
Все травматическое, как правило, табуируется. О каком-бы сообществе ни шла речь - семье, коллективе, обществе. Травма – это то, о чем нельзя говорить. Нас останавливают чувство стыда, боли, вины, поднимающиеся со дна травматической ситуации, из этой точки ужаса и разрушения.
В любой семейной истории всегда есть нечто такое, о чем члены семьи, иногда даже рода, на уровне нескольких поколений, предпочитают умалчивать, скрывая в тайне произошедшее, охраняя мрачный сюжет от посторонних глаз.
И, с одной стороны, болезненный травматичный опыт табуируется в силу невозможности и болезненности соприкосновения с ним. С другой стороны, замалчивание тайн само по себе травматично и разрушительно, оно ранит нас в еще больше мере, усугубляя и без того тяжелую ситуацию. Мы сталкиваемся с травматичностью тайн.
Мы замечали, что в жизни людей очень распространен подход, заключающийся в том, что о травмах лучше не говорить, о травмах вообще-то лучше всего помолчать, умолчать, закрыв эту тему навсегда. Этот подход замалчивания очень сильно развит, но парадокс в том, что он лишь усугубляет травмированность. В результате мы лишаем себя возможности пережить травму, избегаем возможности нормализовать свое состояние.
О чем молчат травмы - травма как неспособность говорить
О травме всегда очень сложно говорить. Вообще, многое из того, о чем люди не могут говорить, что невозможно выразить, рассказать, в сущности очень травмирующее.
Непроговоренность – одна из ключевых особенностей психической травмы. Что-то сидит в глубине, колет изнутри, но при этом человек не может высказаться, не может быть откровенным ни с кем, даже с самим собой. Трудная ситуация сидит где-то глубине, а человек молчит, не будучи способным начать говорить. И тогда эта травма начинает разрушать человека изнутри.
Особенность психической травмы в том, что внешняя травмирующая сила события в результате невозможности человека пережить эти негативные влияния, превращается во внутреннюю саморазрушающую силу. И тогда будучи когда-то внешней травмирующая сила становится внутренней, собственной для человека. То есть происходит реорганизация внешней травмы во внутреннюю самотравмирующую силу.
В итоге это замалчивание и отсечение своего прошлого приводит к фрагментированности и дальнейшей травматизации жизни человека. Человек вынужден постоянно скрывать в своей душе пожар, при этом он затрачивает так много сил и энергии, чтобы огонь не разрастался, но и полностью затушить его он не способен, т.к. для этого нужно открыться трудному прошлому, нужно дать ему выход.
Две устойчивые реакции на травму
В ситуациях травматизации мы можем наблюдать две очень устойчивые и характерные реакции на травмирующие события. Это застревание в травме, либо тотальное забывание.
Застревание в травме выражается в том, что, с одной стороны, человек не может пережить и переработать все последствия травматических событий, дать им выход в словах или действиях, чтобы освободиться от мучительных воспоминаний. Но одновременно не может и забыть их. Как об этом сказал Фрейд: «и забыть нельзя, и помнить — невозможно». Человек мучается, не может выйти из травмы, постоянно возвращаясь к этим болезненным переживаниям, опыту, будучи буквально затапливаемым ужасным прошлым.
В другой ситуации тотального забывания, человек ведет себя так, словно ничего и не произошло. Он либо ничего не помнит (мы то понимаем, что «как бы не помнит»), либо девальвирует все негативные последствия, испытанные им от столкновения с травмирующими факторами, рационализируя сложную ситуацию, либо отрицая болезненность, тяжесть воздействия пережитого опыта. Он увещевает себя призывами, что все хорошо, все страшное уже позади, а теперь нужно просто забыть это как страшный сон и жить дальше. Вроде бы на внешнем уровне все хорошо, человек справился, он строит новую жизнь, устремлен в будущее.
Но при этом человек может избегать любых внешних стимулов, ассоциативно напоминающих или связанных с травматичной ситуацией, с той травмировавшей его историей, участником которой он оказался. У него могут быть панические атаки, или фобии, избегающие формы поведения, психосоматические реакции. Он может избегать и уклоняться, например, спускаться в метро, или ездить на автомобиле, либо избегать социальной активности. В общем, мы можем наблюдать довольно серьезную клиническую картину развивающихся невротических симптомов, и даже пограничной, вплоть до психотической симптоматики.
Поиск виновных
Еще один характерный момент при столкновении с травмирующим опытом – это чувство вины переживших эти события и связанный с этим чувством вины вектор усилий, направленный на поиск виновных.
Часто люди в травмирующих обстоятельствах, стрессовых ситуациях начинают поиск виноватых. Инициируется так называемая охота на ведьм. Ситуация травмы активирует контекст, заданный в известном русском вопросе «Кто виноват?».
Но поиск виноватых, к сожалению, не решает проблему травмы, травматизации, не приводит к нормализации процесса, характерного для посттравматических явлений. Скорее, он приводит к закреплению травмы. Т.е. мы тем самым усугубляем ситуацию поиска вины, виновных, ситуацию наказания. Что, может быть, дает нам ненадолго чувство облегчения, но не исцеляет от следствий травматических воздействий.
В этом процессе вектор боли, ужаса и агрессии направляется на виновника событий, но при этом переживания и травматичный опыт никак не интегрируются психикой, психические процессы не задействованы в направлении переживания и переработки этого тяжелого опыта. Поэтому внутренняя травмирующая сила сохраняет свое разрушительное действие в психике человека.
Мир травмы – никогда не срастающиеся раны
Когда мы говорим о психической травме, мы обращены к такой категории как время и память.
Что характерно для мира травмы – это как бы стирание временнЫх границ, временнЫх градаций. Ведь у психической травмы нет временнЫх границ, она всегда отклик, растянувшийся в неопределенно длящийся период жизни. Человек может страдать по причине случившегося с ним в 10 лет, а страдание может растянуться на целую жизнь.
Далеко не всегда мы можем определить и локализовать травму во времени, в конкретном событии. Часто это не некое событие. Скорее, речь идет о процессе, который может быть очень сильно растянут во времени. Это те ситуации, о которых говорят, как о «продолженном настоящем», т.е. когда прошлое не закончено, оно не закрыто.
Существует такой психический механизм как последействие, суть которого заключается в том, что отклик на травмирующий стимул у человека может проявиться не сразу после негативного воздействия, а спустя большое количество времени, иногда даже очень большое количество времени. Сразу вроде бы ничего и не произошло, человек адаптировался к реальности, к ее требованиям, но спустя годы, столкнувшись с похожим явлением, ассоциативно напоминающим стимулом, человек «проваливается» в мир психической травмы.
И иной раз мы видим, что люди очень глубоко травмированы, они помнят свои травмы, и кажется, что они никогда не смогут избавиться от этого. Безусловно, травмы оставляют шрамы на нашей душе. Иногда это такие раны, которые не могут срастись. В такой ситуации человек застревает в травме, и вынужден все время к ней возвращаться, так, словно она не отпускает.
В психоанализе мы говорим о феномене навязчивого повторения. Именно это и происходит с носителем травматического опыта. Человек фиксируется на травме и находится в плену болезненного опыта. Человек постоянно погружен в мучительные воспоминания, или же ему постоянно снится один и тот же кошмар. Иногда ему даже может казаться, что мучительное событие повторяется вновь и вновь (под масками и одеждами других обстоятельств и событий), он может испытывать сильные эмоции в ответ на малейший стимул, напоминающий то событие из травматичного прошлого.
Т.е. человек не может освободиться.
О чем важно помнить, когда мы имеем дело с психической травмой
Об этом мы уже говорили, важно понимать, что психика трансформирует внешний травмирующий стимул во внутреннюю самотравмирующую силу. Поэтому исчезновение внешней угрозы и стабилизация внешней ситуации отнюдь не гарантирует, что внутренняя травматизация прекратится и человек придет в норму. Не будучи переработанной, травма может продолжать свое действие изнутри сколь угодно долго.
Следующий важный момент относится к нашей индивидуальной способности переносить стресс и фрустрацию. Дело в том, что уровень непереносимости стресса и фрустрации очень индивидуален. И то, что для одного человека будет крайне травматичным и разрушительным, другой может пережить гораздо легче, спокойнее и с меньшими последствиями. И часто люди об этом забывают.
Вспомним, что говорил Фрейд о психической травме, это может оказаться очень полезным для нас в ситуациях психической травмы:
При переживании психической травмы люди страдают преимущественно от воспоминаний. Травма не может существовать без памяти, поэтому ядро психической травмы будет активизироваться всякий раз, когда появляется любой стимул, хотя бы отдаленно напоминающий полученную ранее психическую травму, одновременно запуская патологические механизмы отреагирования.
Психическую травму может вызвать любое переживание, провоцирующее аффект, и прежде всего, ситуации, связанные с переживанием утраты, чувства страха или стыда.
Исход пережитого всегда зависит от уязвимости конкретного человека.
Ряд мелких или частичных травм может суммироваться и затем оказывать кумулятивный эффект в виде мощной реакции при столкновении с обстоятельствами, ассоциативно воспроизводящими характер первоначальной травмы.
Для исцеления психической травмы нам необходимы воспроизведение травмы, причем в «здесь и сейчас». Важно отреагировать травматическое переживание, чтобы заблокированные эмоции смогли разрядиться. Без этого процесса мы не можем говорить о нормализации травмы.
Нормализация психической травмы
Итак, мы подошли к теме нормализации психической травмы. Мы уже говорили о том, что главный постравмирующий фактор в психотравме – это идеология непроговаривания, замалчивания, тайны. Поэтому самое важное в работе с травмой – начать говорить.
Краеугольно важный процесс в работе с травмой – ее репрезентация, т.е. перевод на какой-то иной уровень, нежели психосоматический, телесный. Мы переводим травму на уровень рефлексии, воспоминаний, высказывания, переживания боли. Т.е. мы подходим к тому, что становимся способы говорить об этих событиях, думать о них, рефлексировать болезненные переживания.
Работа травмы состоит в том, чтобы ту пропасть, которая возникла между огневой вспышкой травматического разряда и нашей разумной частью, нашей рациональностью, сомкнуть, связать.
Произошел травматичный опыт, в психике человека остались разрывы, лакуны, пустоты, закрывающие человека от ужасных аффектов в связи с тяжелым опытом, чувства ужаса и крайней беспомощности, вплоть до состояния дезорганизации психики - это ядро психотравмы.
Нам нужно с этим побыть, чтобы та энергия, которая сосредоточена в этом ядре, постепенно растворялась через наше соприкосновение с болезненным опытом, с чувствами, воспоминаниями. В одиночку это сделать крайне сложно, нам нужен другой человек, который будет рядом и поможет справиться, поможет связывать эти аффекты, разделит болезненные чувства.
Мы ищем формы для переживания этого травматического опыта, создаем ритуалы, ритуальные механизмы, которые помогают нам нормализовать самочувствие, самоощущение.
Горе, боль, ужас, стыд должны быть выражены, высказаны, проплаканы. Дать выход эмоциям – главный шаг в работе с психотравмой. Чтобы человек смог выйти из этого замкнутого и замурованного пространства мира психической травмы, в котором нет никаких возможностей для переработки, нет репрезентаций для нее, нет слов и форм выражения этих ужасных конгломераций аффектов.
Работа травмы – это не линейный процесс, он проходит волнами, нас захватывают волны возвращения к травматичному прошлому, они то успокаиваются, то начинают волноваться и подниматься вновь и вновь.
Некоторые культурные события, культурные ритуалы помогают нам на этому пути. Фильмы, книги, произведения искусства, разделение этого опыта с другими людьми, групповая психотерапия – через соприкосновение с этими культурными традициями мы можем преодолевать психические травмы, проживать их, постепенно ослабляя их вредоносное воздействие и освобождаясь от них, исцеляясь.
В культуре есть много того, что может помочь нам. Для преодоления и нормализации травмы важно пережить прошлое, а не закрыться от него, не убежать, как от чего-то неприемлемого или недостойного. Задача в том, чтобы выйти из этих табуированных зон и пространств, вывести на свет божий всех этих внутренних чудищ, увидеть их при свете белого дня, тем самым пережив целительные мгновения освобождения.
Результатом травмы должно быть взаимное сострадание. Травма – это состояние, словно тебя выставили на экзистенциальный холод, бросили на съедение тиграм. И от нас требуется причастность и сопереживание, потому что мы все в этом смысле уязвимы перед возможными травмирующими событиями. Мы все в одной лодке.