Не представляю, как можно начать разговор об одиночестве. В голове столько мыслей, чувств, отношений и концепций, что выбрать верную веру и придерживаться её не имеет абсолютно никакого смысла (завтра она может оказаться лживой).
Я не говорю об одиночестве, как о комфортном единении с собой; и не как об отсутствии тех видов отношений, которые люди заводят для галочки "у меня есть отношения, значит со мной всё в порядке"; и не об одиночестве в интерпретации экзистенциалистов, где любой человек по сути своей одинок и против этого, как против гравитации, не попрёшь [мне эту концепцию впаривала моя вторая любовь, когда в 17-18 я жаловалась на одиночество, отсутствие друзей и дико болезненные отношения с родителями и родственниками. От меня, видимо, требовалось радикально изменить своё отношение, принять одиночество как манну небесную и отстать от взрослого со своими детскими проблемами. А имеем мы то, что экзистенциалистов с тех пор я изучать боюсь.]
О принятии одиночества легко говорить, имея любящую и принимающую семью, хороших друзей, значительное число приятелей и знакомых... зная об одиночестве из книжки, из естественного подросткового опыта или от ощущений при расставании. Об этом на самом деле в таких ситуациях легко говорится, ком не собирается в горле, сердце не начинает бешено стучать, к ногам и рукам не приливает кровь, чтобы убегать и отбиваться от монстров.
Я о нём говорю, запинаясь.
Одиночество похоже на заросший мёртвыми ветками лес, укрытый от солнечного или лунного света; тихий настолько, что ты начинаешь слышать работу внутренних органов, галлюцинируешь и сходишь с ума. Оно похоже на трясину, забирающую всё, что окажется рядом. Оно убивает человека и много хорошего в нём, этот процесс назвали адаптацией или деформацией.
Одиночество - это то, чего учили стыдится и скрывать. Оно в том, что ребёнок в какой-то момент смиряется с тем, что мама не придёт; оно в изучении факта "ты сама виновата в том, что одинока" с раннего детства, когда дитю объясняют, что "мама идет на работу ради тебя, ты не можешь на неё за это злится", оно в том, что ребенку может быть мало внимания и любви, а его "мало" - это всё, на что те, кто даёт любовь, способны, оно в попытке сделать ребенка удобным любым способом, оно в вечной роли белой вороны, когда не получается не обращать внимание, когда взрослый говорит "ты же сама не безгрешный ангел, вот тебя и травят", оно в непонимании желаний и стремлений и в попытке их раздавить, оно в том, что тебя не защитят, когда это будет необходимым, оно в том, что самые близкие не поверят, и откроют обидчику дверь дома, пустят его к тебе в комнату снова, оно в том, что ты никогда не уснешь спокойно в доме, где вырос, оно в обесценивании, высмеивании до тех пор, пока у тебя не иссякнут силы сопротивляться.
Одиночество заставит повторять паттерны поведения, быть преданным щенком, надеясь на то, что ты получишь любовь, а не наказание, если на этот раз ты будешь вести себя правильно и будешь "достаточно хорошим".
Одиночество заставит делать больно тем, кого любишь, пока не сделали больно тебе. Оно заставит проверять отношения на прочность, разбивая их и швыряя со всей дури в бетонную стену.
Оно делает из человека разорванный не заживающий комок боли, горечи и обиды, у которого с течением времени не останется сил, чтобы кричать, звать на помощь и пытаться собрать себя.
О себе я знаю, что одинока. Это часть меня. Постоянная болезненная часть с детства.
Это невозможно принять. С этим невозможно смирится.
НО
Я гораздо больше своего одиночества.