«В отечественной психологии – не поверите! – нет ни одной оригинальной работы по переживанию и психотерапии горя. Что касается западных исследований, то в сотнях трудов описываются мельчайшие подробности разветвленного дерева этой темы – горе “патологическое” и "хорошее", "отложенное" и "предвосхищающее", техника профессиональной психотерапии и взаимопомощь пожилых вдовцов, синдром горя от внезапной смерти младенцев и влияние видеозаписей о смерти на детей, переживающих горе, и т. д., и т. д.» Ф.Е.Василюк – «Пережить горе»
Если тема горя каким-то образом коснулась вашего научного интереса (не пишу о горюющих, потому что чаще для них все эти статьи просто «пустой звук»), то наверняка вы читали много книг и статей на тему стадий, этапов, характеристик горевания и т.д. И вероятнее, чем больше вы искали информации, тем больше сталкивались с тем, что некоторые теории противоречат друг другу. Сегодня я сама беру в руки свою методичку, с которой выступала на психологической конференции в 2007 году и читаю: «Психологи определяют горе как реакцию на утрату значимого объекта, части идентичности или ожидаемого будущего. Общеизвестно, что реакция на утрату значимого объекта - специфический психический процесс, развивающийся по своим законам. Суть этого процесса универсальна, неизменна и не зависит от того, что именно утратил субъект. Горе всегда развивается одинаково. Различается только длительность и интенсивность его переживания в зависимости от значимости утраченного объекта и особенностей личности горюющего человека». И с сожалением признаю, практика последних лет показала, что это не совсем так.
Тогда мы говорили, что развод, переезд, увольнение, потеря близкого, болезнь и т.д., все подчиняется одним и тем же правилам и законам горевания. Но однажды, ко мне обратилась женщина по поводу смерти бывшего мужа. Да, конечно, отсроченное горе бывает и с ним можно и нужно работать. Потом еще одна, и еще, пока не стало очевидно, что проблема совсем не в отсрочке, а в чем-то более основательном.
«Я не могла удерживать его, т.к. он меня разлюбил, но я могла просто быть рядом и любить его на расстоянии». «Я работала над собой, я добилась многого, я так и видела, как однажды он увидит все это и поймет, кого он потерял». «Я многое осознала, он тоже изменился, я думала мы сможем найти общий язык, объясниться и проститься» и т.д. Теперь все это стало невозможным.
Когда нас уволили, когда мы вынужденно переехали, когда мы заболели, у нас всегда есть надежда на то, что это процесс обратимый. Начиная от того, что мы можем вернуть исходную позицию (извинились, предложили вернуться на работу; сделали операцию; муж/жена осознали, что не могут друг без друга и т.д.) и заканчивая тем, что мы можем восстановить основные значимые элементы (построить новый дом, но на той же улице и с той же планировкой, садом и пр., отложить старт и создать бизнес с ноля, учитывая ошибки прошлого и т.д.). Такие переживания чаще и есть пограничные, между кризисом и горем. Более того, нередко при подобных ситуациях картина горя может вообще не развернуться, в отличие от реакции на потерю близкого.
Смерть же необратима никогда, и любая попытка вернуть утраченное приравнивается к патологии. Поэтому потеря близкого - это больше, чем горе. Поэтому, когда мы говорим об осложненном, патологическом горе, мы всегда приводим примеры, связанные именно со смертью близких. Поэтому, когда мы доносим до клиента информацию об универсальности горя, мы теряем его доверие, потому что не может человек, который потерял бизнес и человек, который потерял ребенка, пройти путь горя одинаково, не потому что разная значимость утраченного, а потому что даже патогномические признаки и цели терапии имеют свои различия (строить реальные планы о воссоздании бизнеса нормально, в то время как планировать оживление умерших - нет). И поэтому же, когда мы разрабатываем тактику терапии, имеет смысл отличать предлагаемые модели «горевания», чтобы не ввести в заблуждение клиента информацией о том, что «депрессия» при горевании это нормально и пр.
Собственно один из наиболее ярких примеров соответствующих заблуждений – это модель Элизабет Кюблер-Росс, которая так долго работала и вдруг отовсюду стала подвергаться безумной критике. А проблема, на мой взгляд, не в том, что модель ошибочна, а в том, что горе не универсально, как мы привыкли думать. Когда же мы отличаем горе от собственно потери значимого близкого, то многое становится на свои места. Сравните:
Рис.: 5 стадий реакции на потерю близкого (Шок, оцепенение/ Отрицание и отстранение/ Латентная стадия/ Осознание, признание и боль/ Принятие и возрождение) и 5 стадий принятия смерти (Отрицание/ Гнев/ Торг/ Депрессия/ Принятие).
1. Начало этих моделей безусловно схоже, так как реакцией на любую психотравмирующую ситуацию является включение защитных механизмов психики. Однако на этом сходство чаще всего и заканчивается, поскольку после того, как информация допущена до осознания, срабатывают абсолютно разные механизмы и модели поведения, в том числе социальные. Длительность в обоих случаях также разная.
2. Стадия «Торга», которая часто наблюдается на разных этапах диагностики и лечения смертельно больного человека, у человека потерявшего близкого в норме проявиться не может никак. Больной человек может сказать «Я раздам все свое состояние нуждающимся, только пусть анализы не подтвердятся» или «Я посвящу свою жизнь помощи больным и нуждающимся, только пусть это лечение мне поможет». Человек же утративший близкого не может вернуть его никак.
3. Стадия «Депрессии» не является нормой в случае потери близкого. В ситуации смертельной болезни, депрессивное состояние является не просто следствием «подавленного настроения», а вполне закономерным гормональным дисбалансом, вызванным самим заболеванием.
Говоря же о симптомах депрессии при потери близкого, мы прежде всего подразумеваем патологическое течение горя, ненормальное. В случае запоздалого распознания, здесь депрессия может привести как к суициду явному, так и скрытому, в народе именуемого «смертельная тоска».
4. Латентная стадия («волны», «качели»), которую мы отмечаем при переживании потери значимого близкого, в случае собственной ожидаемой смерти может не наступить вовсе. В первом же случае, именно эта стадия является главным показателем того, что горе протекает нормально. Эта стадия характеризуется тем, что в народе называют «качелями», когда душевное состояние особенно нестабильно. Горюющий может общаться, шутить в рабочем процессе, спустя минуту испытать острое чувство тоски, а через время вернуться в нормальное, рабочее состояние. Страх, злость (гнев), досада, тоска и пустота, на ряду и в периодической, произвольной смене с активностью, целеустремленностью, спокойствием и позитивом, все это характерно для латентной стадии и указывает на то, что процесс идет нормально, горюющий продвигается, в то время как депрессия наоборот, является признаком застревания.
5. Ну и самое главное, это конечно финал. Принять неизбежность собственной смерти и принять факт собственной жизни без значимого близкого, это просто несравнимые единицы, не требующие описания.
Таким образом, пограничное горе в виде развода, увольнения, болезни, вынужденного переезда, где есть место надежде (торгу), депрессии и пр. вполне могут рассматриваться через призму модели Э.Кюблер-Росс. Финалом вообще может выступить мотивированный отказ от утраченного объекта, чего в случае потери близкого не должно происходить в норме,т.к. отрицание значимости потери также является признаком осложненного горя..
Частично к модели Э.Кюблер-Росс относится и т.н. «предвосхищающее горе». Это состояние, когда человек проживает потерю до того, как она состоялась. Например, когда кто-то из близких заболевает неизлечимым заболеванием, мы знаем, что его уже не спасти, но по факту он еще жив, поэтому здесь уместны стадии торга и депрессии. Может быть такая реакция и когда близкий человек отправляется в потенциально опасную зону (боевые действия или действия по укрощению стихийных бедствий, экологических катастроф и т.д.). Мысленно человек переживает потерю близкого, при этом сохраняя надежду на обратимость (торг, депрессия).
Может такое состояние носить и чисто экзогенный характер (спровоцированное мыслями без соответствующих угрожающих условий), когда вследствие невротических расстройств, человек может зациклиться на мысленном переживании смерти кого-то из близких (н-р, мужа или ребенка – что будет когда он умрет, как я себя буду вести, что буду делать после, как изменится моя жизнь и т.д.). «Одна клиентка рассказывала случай, как когда она была подростком, ее мама, невзначай обронила фразу, что «скоро умрет». Для мамы это было метафорой, в то время как несколько недель ребенок переживал все признаки горевания, она постоянно плакала, забросила учебу и мысленно примеряла на себя жизнь без мамы». В следующей заметке я напишу подробнее о нюансах патологического горя, здесь же важно иметь в виду, что когда подобное переживание проявляет реальные признаки горевания, следует незамедлительно обратиться за консультацией к психотерапевту.
Таким образом планируя тактику ведения того или иного клиента переживающего утрату, фраза «Потеря близкого это больше, чем горе» изначально задает направление для более тщательного выбора методик, целей терапии, включая ожидания клиента и терапевта друг от друга и от самого протекания процесса горевания, подачу информации и т.д..
Автор: Анастасия Лобазова, психолог-психотерапевт, специалист по психосоматике.
