Сын, мать, кастрация. Парень, который не рос в Спарте

Я часто в жизни ощущал подавленность. Создавались ситуации, в которых мне, действительно, хотелось поступать иначе, как правило – противоположно выбранному решению. Но я не находил в себе смелости сделать именно так, как я считал правильным в этой ситуации. Я задумывался – почему я так поступаю, боюсь, постоянно ощущаю неуверенность в действиях  и, чаще всего,  в моем сознании ответ возникал в свете возвышения  другого человека. Я считал нужным промолчать, если оппонент ситуации в чем-то меня превосходил, как мне кажется. Я не хотел конфликтовать и создавать себе неудобство, потому что свою позицию надо было отстаивать. Если это был друг –  я не хотел  ссориться, если это были родственники – я не хотел обид, если это была девушка – я не хотел терять, как мне казалось, ее «расположения». Я часто соглашался и, при этом, чувствовал свою несостоятельность и второсортность, я знал, что мою позицию многие могут разбить в пух и прах и растоптать.  Это пассивность. Это приспособленческая методология отношений, не позволяющая брать лучшее в жизни, а я всегда стремлюсь именно к этому.

Я не помню ни единого раза, к моему великому сожалению, чтобы отец мне рассказывал, как правильно действовать мужчине, поучал повседневным и необходимым правилам поведения. Отец был всегда в стороне, просто был, вообще. Я хотел его внимания и его участия в моей жизни. Я не находил способа потребовать, боялся подойти за советом. Отчасти, это еще и потому, что и мой отец не был образцом для подражания, периодами уходил в запой. Но мне хотелось, чтобы меня именно учили. А я учился сам, путем потрясений, разочарований, непонимания, размышлений и постоянного наблюдения. Это давалась тяжело. Многие ситуации только усугубляли мое положение, подавляли мою мужественность, решительность и силу. К примеру, случай который произошел в деревне, в которой я часто бывал летом:

Мне было около 7 лет. Моя мама постоянно соревновалась с моей теткой, что и сейчас происходит, в сфере ухода и помощи их родителям, моей бабушке и деду, земля ему пухом. Это происходило в полнейшем молчании и только косвенно подтверждалось пронзительными надменными взглядами друг на друга. Как это произошло со мной. Надо было прополоть картошку, и в деревню съехались все родственники. У моей тетки двое детей, они девушки, у меня тоже есть сестра. И вот я помню, как все собрались полоть картошку, и пошли на поле. Тетка взяла своих дочерей (как бы – всех детей), и мать пошла с моей сестрой. Я отказался, мне это не нравилось, это было скучно и по-женски – я тогда уже так считал. Чтобы не ударить в грязь лицом перед теткой и тоже приобщить к прополке всех своих детей, мать настоятельно заставила меня идти, не понимая, что мной движет. Я не отказывался помогать, но я хотел помогать, как мужчина. Ведь, мужчины оставались дома и занимались другой работой, такой, как рубка дров, заготовка сена, или что-то еще. Я хотел с ними.  Я не нашел слов, объяснить все это матери. Я помню как расплакался, говорил, что это не для меня, что я этого не хочу. Я помню унижение и слом своей маскулинности, я сам себя презирал и гнобил за нерешительность, но шел туда, повинуясь матери.  Ущербность, беспомощность и презрение к самому себе. Я шел и боялся. Это происходило 10-20 секунд.

Потом, на поле, меня заставили одеть платок, чтобы не схватить солнечный удар, но это был женский платок, хоть я и повязал его узлом на затылке. Я был сломлен. Я чувствовал только обиду, страх и презрение к себе, что не смог противостоять и отстоять свою позицию. Все было безразлично, в душе пусто и беспомощно. Я на несколько минут ментально стал женщиной и идентифицировался с женским обществом – 3 сестры, тетка и мать. И я проклинал эти ряды с картошкой, злился, и давил свои чувства протеста и  давил сам себя. Стыдился себя, что не отстоял свою позицию. Обесценил за не решительность. Надо было кинуть эту тяпку, а лучше сломать об забор, послать всех и сказать громко, на чем я вертел вашу прополку.  И принять кару от матери. Почему я так боялся ослушаться? Что бы было? Максимум – меня бы поругали, а за спинами говорили бы, что растет мужик. А так я сам себя опустил, а мать дала этому повод. Потому что женщина не знает механизмы мужского восприятия.  

Больше ничего не помню, кроме как темнота, мерзкая темнота. Только толстый зад тетки, она полола лучше всех и была впереди. Ущербность, несостоятельность, второсортность и нерешительность. Я точно помню, как это вплелось в мое существо и сопровождало всегда. Потом пару раз на прополку выходил дед и я, видимо, принял ситуацию как данность. Особенно ярко это было в отношениях с девушками. Я чувствовал себя униженным, всегда, там внутри, на начальных уровнях, обесцененным. Что говорить, я постоянно ждал первых шагов от женщин. Я делал их, конечно, и сам. Но после этого, в глубине, я стал пассивным, как если бы занял женскую позицию. Жаль, что все так вышло. 

Еще в этот же год, на таком же поприще соревнования семей,  меня с сестрами заставили собирать ягоды. Мужчины никогда не ходили в лес по ягоды.  Особенно отец. Он вообще никуда не ходил, не любил работать. Я смотрел на него, как и должно быть у мужчины, смотреть на отца. Но делал, все, что делала мать.  В общем, я понимал, что делаю женскую работу, собираю ягоды – мужчины занимаются другим. Какими-то там угрозами, уговорами мать заставляла меня это делать. Я шел подавленный и униженный. Не уважая сам себя, еле-еле собирал. Но я понимал, что я мужчина, и всегда стремился быть мужчиной. Я был сломленным мужчиной.  Надо было вывернуть пинком этот долбанный бидон с ягодами, по дороге, и сказать им: «Еще раз меня спровоцируете, я выверну ваши! Идите вы знаете куда,  со своими грибами и ягодами!» И что бы было –  ну, осудили меня, даже наказали бы, наверно, но развивалась бы моя подлинная мужественность. Так решительно  поступать, учить может только отец.  Почему я боялся перечить матери? Возможно, что родительская фигура для парня в 6-7 лет не обсуждаема. В тот момент, чтобы сохранить свою подлинность и мужественность, произошло расщепление меня - я отделил женскую  пассивную часть и мужскую, для сохранения себя.

В обществе мужчин не было сильных проблем в общении, хотя сильным я уступал. Были трудности в общении с девушками. Это расщепление привело к тому, что я выбирал ту или иную роль в разных ситуациях, наиболее выгодную, для получения самого лучшего результата. Позже возникло больше ролей. Это привело к появлению тяжелых состояний апатии – ведь надо было тратить много сил, чтобы справляться со всеми ролями сразу. Жизнь многогранна. А я топил свою подлинность и естественность, не уважая себя и считая, что только играя роли, не будучи самим собой, я буду чего-то добиваться, получать признание и уважение, любовь. В том числе и родительскую. Я стал приспособленцем. Это мерзко.

Может, не только лишь это стало причиной, но  это была одна из ключевых ситуаций. У меня еще много чего такого произошло, что провоцировало подавлять себя, сдерживать, уступать.  Я комплексовал. С девушками я был застенчивый и робкий, мог долго переглядываться, смотреть, но был так скован и неуверен, что не решался подойти, и часто даже они подходили, не выдерживая, и отношения складывались с их подачи. Если отношения заканчивались, то, чтобы начать новые, мне надо было уже не завоевать, а привлечь девушку. Это пассивность. Так делают девушки – они привлекают своей внешностью и чем-то там еще.

К сожалению, будучи подростком, я сфокусировался на том, как я могу привлечь женщин, а не взять ее, добившись своим напором и демонстрацией своих чувств. Я сконцентрировался на своей внешности и внешней атрибутике. Например, обладать дорогими вещами, дорогой машиной, самой лучшей, своими успехами и достижениями – это стало навязчивым желанием. Я уперся в деньги и считал деньги единственным источником своей значимости. Я стремился разбогатеть.  Было очень тяжело. Я сам был на вторых ролях, я себя не любил. В глубине презирал. Жажда денег заменила стремление развивать свою подлинность. Отсутствие денег  воспринималось как трагедия. А где было взять много денег сразу?  Я комплексовал очень сильно.  Казалось, будет лучше одежда –  я буду успешен и т.д.

Это разделение себя на несколько частей, создало невообразимые трудности в выборе. Я не мог сделать выбор неделями, это ввергало меня в критическую безысходность, я воспринимал себя как ничтожество.  Я мог выбирать джинсы 1,5 недели и потом сидеть и разочарованно смотреть на них, что я купил не то, что хотел. В каком-то аспекте мне нравилась девушка, а в другом нет, я ее категорически отрицал.  Такая неспособность определится разрушала во мне все стремление жить и смысл жизни, и все мои намерения и попытки полюбить девушку заканчивались всегда разочарованием и отторжением с моей стороны. Всегда казалось, что другие женщины лучше, и я выбрал не ту,  и все не так. Я сильно уставал от этого, и не понимал, что происходит вообще. Себя я за это ненавидел, ругал, и бессильно впадал в отчаяние.

Выходил из этих состояний, набирался сил. Но это повторялось, раз за разом, бесконечно и непрерывно. Отчаяние, подавленность, растерянность, абсолютное бессилие и беспомощность. Каждый выбор, любой выбор доводил меня в сложное состояние, потому что нельзя было окончательно решить, что лучше выбрать. Мои части смотрели на выбор по-своему. Я не мог подводить итог. Решался на что-то вынужденно и потом был разочарован. Это на фоне отсутствия достаточного количества денег,  чтобы, если что, заменить выбор. Выбор женщины был особенно сложен, она же не вещь, ее не заменишь, она на всю жизнь. На фоне того, что я был робкий и не решительный с ними, но нуждался в лучшей и лучших!!! Возникало противоречие.  Я вступал в отношения, заведомо зная, что они прекратятся. Жесть! Это мерзко, подло и пассивно.  От безысходности я уходил, в мир иллюзий, мечтаний и кинематографа. Так проходило мое становление. Я мучился и падал без сил. Каждый раз я поднимался и шел дальше. Я искал ответы. И опять, униженный и побитый ситуациями, падал без сил.

Казалось бы,  мгновение, по сравнению со всей жизнью – с подачи матери, мои выводы и ощущения, приводят к изменению психики. Ведь, меня заставил сделать это самый близкий человек, а не чужой.  Парень в 6-10 лет нуждается в инициации в мужчину,  необходимо мужское начало и пример, знания и характер поведения. Но кругом женщины, разговоры о женском, поведение женщин…

P.S. В середине написания этой рефлексии, я впал в определенную истерику – я рыдал и истерично смеялся, катаясь по полу. Такое было только в детстве. От обиды и злости я не мог остановиться около 2-3 часов. Я и сейчас, честно говоря, нахожусь в прострации. Такие вот дела...

________________

Александр

разместил:

Дамиан Синайский,
коуч по лидерству, эксперт-психоаналитик
Руководитель Центра стратегического коучинга и психотерапии "Ценности Инноваций"