Выступление за организованным Европейским союзом психотерапевтов и частным Университетом Зигмунда Фрейда круглым столом "Кризис в Украине: психотератевтичний подход", который состоялся в Вене 5-6 декабря с.г.
Спасибо за возможность высказаться на этом высоком форуме по поводу такого мучительного и контрверсионного повода.
Формулировка тем докладов оставляет открытым вопрос, куда может вернуть русло этой дискуссии: мы будем говорить о психотерапевтической помощи и кризисного сопровождения для пострадавших или возможно, будем спорить о самой сути этого конфликта.
В первом случае мы бы должны были говорить о содержания и формы терапевтической помощи и кризисного сопровождения, о протоколах оказания помощи, тренингах для волонтеров, материальных, технических и человеческих ресурсах. И тогда такая встреча должна была быть максимально публичной, происходить в Украине, там, где каждый день тысячи волонтеров в военных госпиталях, гражданских клиниках, в психотерапевтических центрах, вживую и по телефону в течение года делают эту тяжелую работу.
Но в заявленных темах докладов мы слышим о «Групповой травме и патологии», «Российской идентичности 21 века» и дефиницию российской вооруженной агрессии с аннексией украинских территорий как гражданской войны. В этом месте мы оказываемся на тонком льду, потому что наши знания могут помогать познанию, или стать средством пропаганды. Поэтому, имея такое короткое время на выступление, должен штрих-пунктиром коснуться самых болезненных вопросов.
В начале, как должно, вспомним Фрейда, а точнее историю, которая связывает его с Филиппом Галсманом. Филипп Галсман (Philippe Halsman, 1906 - 1979) - родоначальник сюрреализма, друг Сальвадора Дали, в 1928 году, еще до того как стал фотографом и знаменитым, был осужден на десять лет за убийство своего отца стоматолога Мордухея (Марка) Галсмана. Галсман-старший погиб во время экскурсии в австрийских Альпах, упав с большой высоты. Никто, кроме его двадцатидвухлетнего сына этой трагедии не видел, но Инсбруцький суд признал Филиппа убийцей. Доказательств, собственно говоря, не было. Но Галсманы были евреями и не были гражданами Австрии. Нацистские же настроения в Альпийской республике в те годы уже влияли на все стороны жизни, в том числе и на правосудие. Выглядит, поэтому приговор и оказался осуждением. Дело приобрело скандальный характер. Поднялся всеевропейский общественный протест против предвзятости суда. В защиту Филиппа Галсмана выступили многие знаменитости, среди них Альберт Эйнштейн и Томас Манн. Через два года парня освободили, потребовав немедленно выехать из Австрии.
Во время судебного процесса защита Филиппа Галсмана сделал неожиданный ход. Судебно-психиатрическая экспертиза, проведенная на медицинском факультете Инсбруцкого университета (который теперь, с 2004 года, стал Инсбруцким медицинским университетом), признала «обнаружен» у подсудимого Эдипов комплекс - мотивом убийства. А адвокат на этом же основании сделал противоположный вывод и потребовал освободить своего подзащитного от ответственности за смерть отца. С критикой такого подхода выступил Фрейд. Создатель психоанализа не увидел связи между наличием Эдипова комплекса и предсказуемым отцеубийством. Ведь Эдипов комплекс присутствует всегда, и именно поэтому не может применяться при решении вопроса о виновности.
Тем самым Фрейд установил интеллектуальную границу в произвольном спекулятивном смысла. Эдипальный конфликт есть, но он трактуется как общечеловеческий психологический фон, а не как непосредственный мотив преступления.
Вернемся к кризису в Украине: существует конфликт между «Русским миром» и «Европейским выбором»? Безусловно так. Эта политическая и общественная дискуссия ведется уже много лет. Две революции 2004 и 2014 стали квинтэссенцией этого противостояния мировоззрений. Является ли это чем-то уникальным? Безусловно нет. На ум приходят примеры каталонцев, басков, шотландцев или бельгийского расщепления. Отличие этих конфликтов от украинского конфликта в том, что они происходят внутри западного мира, а не на его границе. Нет рядом стагнирующей империи, стремящейся сдвинуть свои границы, империи, где компромисс считается проявлением слабости, а конфликт решается путем уничтожения одной его стороны.
Современная же западная традиция удерживает конфликт преимущественно в форме цивилизованной дискуссии, стараясь в созданном им напряжении найти источник развития. Поэтому, возможно, там трудно понять логику действий агрессоров.
И поэтому вещи нужно называть своими именами. В Украине существует мировоззренческое напряжение (как и во многих других странах), однако это является фоном, а не непосредственной причиной убийств. Если мы понимаем этот конфликт как гражданскую войну, а не как внешнее военное вторжение на фоне всеобщего напряжения, то все наши последующие выводы будут заведомо ложными. Подобно тому, как внутренне психологический эдипальный конфликт не является ни причиной, ни оправданием реального убийства реального отца, так и внутренняя мировоззренческий кризис в Украине не объясняет и не оправдывает реального акта агрессии со стороны России: с реальными диверсантами, с реальными танками и реально взбитым пассажирским самолетом.
В случае Гальсмана, Фрейд провел разницу между психическим и юридическим. Он хорошо ее понимал. А понимаем ли ее мы?
