Со времен возникновения философской мысли в античную эпоху и до настоящего времени великие человеческие умы были заняты поиском истины. Один из основных философских вопросов был и остается: «Что значит ЗНАТЬ?»
А также родственные ему: «Какова истина?» и «Как добывать истинное знание?» В любом случае ориентир на истину был и по большей части остается главенствующим не только в философии и науке, но также и в общественном сознании.
А существует ли истина? Я лично думаю, что последние лет пятьдесят мы присутствуем на ее поминках. И отпустить не можем, и констатировать ее возможной тоже. А если существует, так ли она необходима для жизни и развития отдельного человека и человечества в целом?
В начале прошлого столетия Э. Гуссерль сделал шаг, который поставил под сомнение саму необходимость поиска истины. Феноменология, мне кажется, ценна особенно этой своей позицией – знанию было противопоставлено сознание. А начиная с «Идей чистой феноменологии» категория истины в привычном для нас виде решительно удалилась далеко в фон. Появление философской мысли, характерной для эпохи постмодерна, и вовсе ввела в кому тенденцию к поиску истины. Основные достижения современной физики, например, квантовой, интерпретативны. Об истине и речи не идет. И это вовсе неплохо. Отказ от поиска истины, на мой взгляд, значительно интенсифицирует творчество.
Тем не менее, и по сей день компульсивное стремление обнаружить истину определяет почему-то наше поведение. Полагаю, от тревоги и неудовлетворенности.
Вот говорят, мол, что в споре рождается истина. Поэтому именно этот способ коммуникации оказывается наиболее популярным для любителей истины. Неужели так важно знать, кто прав?! В современных областях знаний о человеке, в частности в психотерапии, мне кажется, вопрос о том, кто прав бессмысленен. Мои взгляды на психотерапию и психотерапевтический процесс – это проблема не истины, а позиции. Это еще один фактор, который делает меня как психотерапевта человеком искусства. Итак мои психотерапевтические взгляды – это вопрос моей профессиональной ответственной позиции. Я не вижу тут предмета для спора. Спорить не о чем.
Но зато появляется предмет для диалога. Диалог отличается от спора тем, что нам не нужно найти истину. Нам нужно лишь донести свою позицию и иметь мудрость выслушать позицию Другого. Более того, в этом случае появляется гораздо больше пространства в контакте для вдохновения и инноваций. В споре чаще всего его участники заинтересованы в продвижении и защите своей позиции. При этом в фокус внимания дискуссии нередко помещается не суть позиции оппонента, а незначимые для нее уязвимые места. Получается некая игра – кто умнее. Диалог же, основанный на констатации позиций, позволяет без угрозы для самоуважения его участников вникнуть в суть соответствующих тезисов.
