Теперь немного о природе симптомов, которые служат клиенту поводом для обращения за психотерапией. Немного мы уже приступили к этой теме в данной статье. Предлагаю продолжить. С точки зрения классической гештальт-терапии, симптом является отражением способа организации контакта и имеет два основных значения – симптом как способ контакта и симптом как способ удовлетворения потребности.
Я бы объединил оба этих значения, поскольку контакт в гештальт-терапии всегда связан с той или иной актуальной потребностью. Таким образом, если симптом является «кривым» способом строить контакт в поле и удовлетворять актуальную потребность, то вывод напрашивается сам собой – нужно помочь клиенту удовлетворить свою потребность адекватным ситуации способом. Иначе говоря, восстановить способность к творческому приспособлению.
Просто и красиво, не правда ли?
Но только в том случае, если клиент хотя бы подозревает о существовании у него этой потребности. Если же этой потребности в списке человека просто не существует, то все усилия в рамках этой базовой схемы напрасны. Такая модель апеллирует к сфере уже знаемого. От усилия воли или желания терапевта осознавания потребности в любви у клиента, который никогда не любил и которого никогда не любили, не появится. Для этого должен быть соответствующий опыт. Как я покажу немного позже в разговоре о классической концепции цикла контакта в гештальт-терапии, появление опыта зачастую предшествует осознаванию потребности.
Но вернёмся же к симптому. Диалогово-феноменологическая психотерапия исходит из иных представлений о его природе. Если коротко, то симптом суть результат и способ остановки естественного течения процесса переживания. А следовательно, он как колышек вбит в ткань сформированной как альтернативы концепции. И до тех пор пока переживание блокировано, симптом процветает. Представьте себе на минутку следующую картинку. Я напомню, что концепция представляет собой некий устойчивый конгломерат феноменов, связанных друг с другом принудительной валентностью (о валентности поговорим чуть позже). Допустим, в одной комнате собралось несколько человек (это феномены), которые сцепились прочно друг с другом руками (это сформированные принудительно в результате отказа переживать связи).
Представили? Внутри этого сообщества феноменов находится ещё один человек, как вы понимаете, зажатый окружающими феноменами-людьми со всех сторон (это симптом). Любые его попытки вырваться за пределы этой прочной компании обречены на неудачу. Причём чем интенсивнее его попытки, тем сильнее противодействие остальных. Давление на него лишь растёт. Вот такую картину напоминает мне психотерапия, фокусированная прямо или косвенно на симптоме. В этом и обречённость редуцированного взгляда классической гештальт-терапии, в которой осознавание предшествует удовлетворению.
В этих случаях терапевт пытается бороться с концепцией, структурирующей поле. Концепция во многих случаях от этого становится лишь сильнее. В соответствующий сегмент поля не проникает никаких инноваций – мы замечаем лишь то, что соответствует концепции. Либо терапевт профессиональным усилием пытается внести нечто новое в контакт. При этом как правило формируется новая концепция. Остаётся надеяться, что она окажется более адаптивной для клиента.
Вернёмся снова к нашей метафоре, пока ещё в вашей памяти свежа картинка с компанией феноменов в комнате. Какую же альтернативу предлагает диалогово-феноменологическая психотерапия? Как я уже отмечал, данная модель направлена не на борьбу с концепцией, а на восстановление переживания. Все, что нужно для этого терапевту, так это замечать те инновации, которые появляются в поле и никак не вписываются в актуальную концепцию (к слову сказать, я могу даже не думать о концепции в данный момент, поле сделает все само – мне нужно лишь замечать). А дальше этим фактам сознания я пытаюсь вернуть право на жизнь. Т.е. пытаюсь дать им возможность разместиться в нашем с клиентом контакте. При этом я не просто сообщаю о них клиенту, но говорю о них лично ему – от сердца –к сердцу. Это тот способ, которым новые феномены попадают в поле. И что немаловажно, что будучи размещёнными в процессе переживания, они обладают довольно значительной трансформирующей силой.
И вот представьте, что в комнату открывается дверь, и в неё один за другим входят новые люди-феномены (такого рода поведение суть проявление естественной валентности, о которой мы поговорим также немного позже). При этом они довольно активны и притягательны в контакте с собравшимися в комнате (феномены появившиеся в переживании очень витальны).
Вот эти новые феномены вступают в контакт с собравшимися ранее феноменами, связанными до сих пор в концепцию. И связи начинают трансформироваться – руки переплетаются в уже новых комбинациях, некоторые и вовсе пребывают в свободном движении. Теперь прежде связанные в рамках концепции феномены начинают размещаться в процессе переживания. При этом, разумеется, в комнату продолжают входить все новые участники этого действа, поскольку процесс переживания, повторю, перманентен и секунда от секунды задействует все новые феномены. Как вы уже наверняка представили себе, прежде прочные и казалось бы нерушимые связи становятся слабее или вовсе утрачивают свою силу. И … О чудо! Феномен-симптом просто одиноко выпадает из этой тусовки. А хаос переживания продолжается и после его ухода .
Таким образом, не конфронтируя содержание ни одной из концепций клиента, терапевт помог создать ситуацию в которой симптому просто нет места. И что самое интересное (внимание!) – содержание происходящего – ни феноменов переживания, ни феноменов концепции – для этого процесса не является важным. Я специально не выискиваю феномены, которые противоречат концепции клиента – в процессе естественного течения переживания они появятся сами собой. Итак, содержание терапии не принципиально. Важна лишь ПРИРОДА этого процесса. А имя ему – переживание!