Тяжело слушать, как раз за разом клиент объясняет, сколь ничтожны все терапевтические усилия по сравнению с глубиной его проблем, как в очередной раз встреча прошла впустую, что снова Вы говорите какую-то фигню, что специалист Вы аховый, и вообще все напрасно.
Есть привычный стереотип, что обесценивание — это следствие того, что клиент не может перенести компетентность терапевта. Что это создает невыносимое для клиента напряжение зависти и ненависти, что в попытках сбросить силу отравляющих аффектов, он отказывается признавать существование их источника. Он как бы сообщает терапевту — ты никто, а потому все те чувства, что ты у меня вызываешь — не существуют. Или, что ты никогда не сможешь мне помочь — и поэтому я тебя победил.
И порой это действительно так, действительно именно такое послание. Но порой, такая трактовка зеркальным образом сбивает важность и значимость того сообщения, которое отправляет обесценивающий клиент. Ведь для терапевта это в каком-то смысле очень удобная позиция — сказать себе — ну да, клиент страшно мне завидует (или ненавидит, или просто не хочет меняться), признать это у него пороху не хватает, вот он и выкручивается, как может. И сразу все нападки клиента теряют смысл, нет никаких причин вглядываться в них внимательно и чувствовать их на себе — ответное обесценивание состоялось.
И это тупик в терапии. Но есть и другие варианты, другие смыслы, которые можно распаковать.
Главное, что на мой взгляд, в ситуации обесценивания стоит принять — это то, что клиент честен. Что когда он говорит о не значимости терапии — это для него правда так. И что это довольно тяжелое и мучительное внутреннее переживание. И что если клиент несмотря на все это — ходит на терапию — он таким образом одновременно показывает ее колоссальную для себя ценность. И что, для того, чтобы раз за разом продолжать посещать сессии, которые субъективно не приносят никакой пользы или даже вредят, нужно быть переполненным отчаянием. И, одновременно, решимостью и упорством.
И возможно, то, что я как терапевт пытаюсь клиенту дать — это правда совсем не то, что ему нужно. Образно говоря, он нуждается в диетическом бульоне, а я его кормлю перченым шашлыком. Вполне возможно, очень вкусным, из отличного мяса. Вот только у клиента после него колики и рези в животе. Ведь зачастую то отвержение, которое в обесценивающем послании содержится — это как раз здоровая реакция на не подходящее воздействие. И клиент совершенно искренне пытается восстановить для себя полезность терапии — тем способом, который ему доступен. Можно, конечно, сказать — ну что делать, просто он плохой клиент не хочет меняться, не понимает, какая вкуснятина ему досталась. Но может быть имеет смысл критично взглянуть на собственное меню — и на состояние клиента? И честно спросить себя — а есть ли у меня в активе необходимые блюда?
Сложнее, когда клиент сам активно просит именно шашлык, а получив его — страдает и жалуется на отравление. Если это повторяется раз за разом — это послание о голоде и дефиците и, одновременно, невозможности его утолить без вреда для себя. О том, что никто в прошлом клиента не знал его настоящие потребности — и он сам их сейчас не знает. О том, что привычные для него отношения — это те, в которых он раз за разом глотает отраву, но не может от нее отказаться, потому что смертельно голоден. И, возможно, он даже не знает и не подозревает, что существует и другая еда. Та, что не вызывает тошноты. Это послание о злонамеренном материнском объекте. Об отравленном молоке.
И тогда терапевтическая задача — вытащить эту ситуацию в вербальное поле и сделать ее для клиента явной. Возможно, через очень хитрое и запутанное сопротивление — потому что это очень ранние и базовые нарушения. А затем научить с одной стороны слышать свои потребности (и разгадать их вместе с клиентом), а с другой — отвергать то, что не подходит — через вытаскивание ненависти, которая, скорее всего, в этом случае будет порушена.
Другой вариант — это неспособность удержать и зафиксировать в памяти ценность того, что в момент получения ощущалось таковым. Такие клиенты просто не будут замечать хорошие моменты, проскакивать их. У них может светлеть лицо в сессиях, и порой они могут выглядеть явно заинтересованными и увлеченными, но в конце сессии они привычно скажут, что было скучно, и ничего полезного они не получили. Но это не активная отвергающая позиция, это именно неумение распознать свои эмоции — свой положительный отклик, который словно бы соскальзывает, как вода с несмачиваемой поверхности — не оставляя следа. Здесь потребуется работа с алекситимией и реанимация эмоциональной памяти. Постоянное и терпеливое возвращение клиенту тех эмоций, что он сам выразил — и не заметил.
Еще вариант — это обесценивание, как реакция на нарциссическую травму. Как ответ на внутреннюю невозможность переживания запредельно тяжелых чувств. И это могут быть не только стыд, зависть и ненависть, но и безнадежность, и отчаяние, и многое другое. А то и просто — некая запредельная боль, которая даже не оформилась еще в конкретное чувство. И тогда мертвеющий в обесценивании клиент своими реакциями постепенно расскажет о зоне своего ранения. Которое осторожно можно будет промывать антибактериальным раствором — но лишь после того, как клиент убедится, что терапевту можно в достаточной степени доверять.
Ну и последнее — это обесценивание, как способ садистического отыгрывания. Когда основной целью клиента является желание доставить терапевту неприятные минуты. Тогда на первый план выходит работа над осознаванием того удовольствия, которое клиент получает, ну и далее — работа с ненавистью, о которой я уже упоминала.
На практике, зачастую, один и тот же клиент с помощью обесценивания будет передавать совершенно разные послания. Или может в одном действии спрессовывать несколько смыслов. И тогда расшифровывание того, что же именно клиент говорит обесценивая в данный момент — каждый раз превращается в непростой квест, ошибиться в решении которого очень легко, а порой и неизбежно.
Но в случае сомнений разгадывать его я всегда начинаю с предположения, что клиент в самом деле получил не то, что ему было нужно, и честно пытается мне об этом сказать. И в этом моя дань уважения к клиентам, которые ходят на терапию, несмотря на то, что переживают столь мучительные чувства. К их мужеству и желанию разобраться с собой — вопреки тому, что в все в них кричит о невозможности этой задачи.
