Психотерапия появилась более ста лет назад как метод «лечения разговором». Подчеркну – лечения. Именно поэтому в фокус внимания психотерапевтов всегда попадали симптомы и синдромы. В настоящий момент существуют тысячи публикаций на тему «Как работать с …» или «Психотерапевтическая тактика в терапии …» или «Стратегии терапевтической работы в клинике …». При этом существует такое же количество способов, которыми терапевты помогают клиентам справляться с чем-либо – болью, кризисами, тревогой, паническими атаками, страхами, навязчивостями, зависимостями и пр.
Один лишь перечень симптомов и синдромов занял бы сотни страниц. Такого рода подход к психотерапии очень успокаивает, причём как клиента, так и самого терапевта. Создаётся иллюзия, что всё под контролем. На все вопросы есть ответы. И самое интересное, что эта иллюзия является таковой лишь относительно непредсказуемой природы поля. На самом же деле она на правах концепции формирует реальность. И теперь, действительно, все оказывается под контролем.
Только вот мне, например, не удаётся проигнорировать один существенный побочный эффект такого подхода. Терапевту больше не нужно работать с Человеком, он становится специалистом по работе с нарциссизмом, например, или паническими атаками. Более того, он день ото дня формирует из своих клиентов именно носителей диагнозов, не имея никакой возможности встретиться с чем бы то ни было, что выходит за рамки соответствующей концепции. Вспомним тезисы о природе концепции как альтернативе переживания, о которой мы говорили совсем недавно. Психотерапия становится этаким ремеслом, в котором терапевт сам создаёт предмет своей работы и сам же трудится над ним. В некотором смысле при таком подходе терапевт участвует в локальном заговоре относительно «болезни» своего клиента. Именно участвует, подхватывая ту или иную концепцию. «Болезнь» клиента, помогли разумеется, сформировать ему заранее. Хотя некоторые из «расстройств» «обнаруживаются» (правильнее было бы сказать «формируются») самим терапевтом уже по ходу терапевтического процесса.
Теперь о специфике диалогово-феноменологического подхода в психотерапии. Начнём с того, что безумие, равно как и любой частный синдром – это концепция. Концепция со всеми вытекающими отсюда следствиями и влиянием. Однако безумие реально настолько, насколько реальна соответствующая ему концепция. Т.е. вполне реальна. Это такой способ относиться к непредсказуемой динамике жизни, которая теперь становится хоть и не самой приятной, но вполне прогнозируемой. В рамках данной обзорной статьи у меня, к сожалению, нет возможности представить всю полноту взгляда диалогово-феноменологического подхода на тему «безумия». Я бы отослал читателя к соответствующим работам, написанным на эту тему более полно.
Здесь я остановлюсь лишь на тех отличиях взглядов описываемой психотерапевтиеской модели от принятой априори в традиционной психотерапевтической культуре. Итак, безумия никогда не существовало в реальности. Я намеренно использую это некорректное с точки зрения диалогово-феноменологического подхода выражение, чтобы подчеркнуть смысл, лежащий в нём. Более точное звучание этого тезиса – мы сами создали безумие, сформировав соответствующую концепцию. Просто уж очень много тревоги появляется в тех ситуациях переживания, когда мы сталкиваемся с чем-то, что до конца нам непонятно. Присутствие в своей жизни людей, чей концептуальный (в широком смысле) дизайн нам близок, мы готовы переживать в большей мере, а вот присутствие других, которые оказываются не столь предсказуемыми, вызывают у нас значительно большую тревогу.
И вот тут-то и появляется уже известная вам альтернатива – переживать или не переживать. И по уже известному вам из предыдущего параграфа пути «отказ переживать – концепция» в поле появляются представления о «ненормальных». А дальше больше – динамика разворачивается как снежный ком. Концепция ведь не только подытоживает реальность, она ещё и формирует её. Так, «сумасшедшие» появились и в «реальности». А теперь нужно, разумеется, создавать новые концепции о том, как вести психотерапию с ними. Ведь, по-прежнему, переживать в полной мере контакт с этими людьми оказывается очень трудным. Особенно учитывая концептуальную природу этого комплексного явления. «Реальность» сумасшествия становится от этого, разумеется, ещё очевиднее. И так вот эта деформация поля по пути сегрегации, которая порой рядится в проявления псевдогуманизма, продолжается в бесконечность.
Мне лично с позиции моей профессиональной этики такое положение вещей кажется отвратительным. Но даже не это главное – оно бесперспективно. Через сто-двести лет эпидемиологические данные по всем психическим расстройствам, как вы понимаете, вырастут радикально. Я уж не говорю о том, что появятся новые психические болезни, новые симптомы и синдромы. Работы нам, друзья, прибавится многократно. Только вот все дальше от нашей человеческой природы мы будем уходить.
Я все же предпочитаю видеть перед собой Человека, а не диагноз. Но ещё раз повторю, эта позиция диалогово-феноменологической психотерапии, носит даже не этический, а методологический характер. Возможности для психологической трансформации коренятся не в зоне альтернативных концепций, а в возможности переживать. Применительно к психотерапии – возможности клиентом и терапевтом переживать присутствие другого в своей жизни. И если я оказался готов видеть перед собой не носителя диагноза, но совершенно непредсказуемого «агента переживания», я могу быть потрясён тем, чего не замечал до этого момента. И вдруг клиент начинает демонстрировать в контакте то, что никак не вписывается в концепцию его безумия. В пору создать новую концепцию о его здоровье. Но нет, терапевт продолжает переживать своего клиента и тем самым создаёт пространство для возможности клиента переживать. Выйдя за пределы концепции безумия, мы даём возможность терапевтическому контакту больше не транслировать феноменологию безумия, а выйти в зону переживания. Мне кажется, если и есть перспективы в работе с «безумием», то они коренятся именно здесь. Хоть, безусловно, это и непросто. Ведь всего-то и нужно, что создать культуру, изнутри которой реальность иная – безумия никогда не существовало! Амбициозно, но с почтением к природе Поля и Человека.