Отчаяние всегда предполагает конфликт двух и более противонаправленных стремлений, в основе которых могут лежать как желания, так и интроекты. Так, активность, мотивированная желанием, может быть остановлена интроектом или же другой потребностной тенденцией. Отчаяние может быть также вызвано столкновением двух противоречивых интроектов. В любом случае стратегия терапевтической работы должна опираться на представления об отчаянии как результате тупика, образованном обездвиживающими друг друга стремлениями.
Выход из этого тупика заключается в возможности легализации всех тенденций, его образующих. Как только все блокированные до того в отчаянии стремления получат право на жизнь и проявление, посредством «взрыва вовнутрь» высвобождается огромное количество «замороженной» прежде энергии, которая теперь может быть расходована для ассимиляции аффекта отчаяния.
Этимологически присутствующий в названии данного чувства корень «чаяние» отсылает нас также к представлениям о его фрустрационной природе. Другими словами, отчаяние появляется в ситуации, когда какие-либо важные потребности, несмотря на ожидание их удовлетворения, оказываются фрустрированными. При этом отчаяние маркирует, как правило, остановку в удовлетворении наиболее важных потребностей, релевантных поддержанию безопасности и стабильности существования, а также образов себя и реальности. Интенсивность же переживания отчаяния является производной от значимости фрустрированной потребности для поддержания витального баланса и от представлений человека о перспективах ее удовлетворения в будущем, т.е. от ожиданий, но уже в новой редакции. Отсутствие каких бы то ни было перспектив в удовлетворении потребности и, как следствие, в восстановлении баланса в поле рождает отчаяние, присутствующее в феноменологии депрессий различных клинических форм и генеза. В этом случае отчаяние является эмоциональным маркером тупика, являющегося следствием фиксации дисбалансированного контекста поля с сопутствующими представлениями о безысходности. С другой стороны, отчаяние также выступает регулятором ощущения тупика, фиксируя в неизменном хроническом состоянии психологически неблагоприятный контекст поля. В этом случае человек как бы упивается своим несчастьем, формируя замкнутый круг нарушения способности к творческому приспособлению: хронификация дисбалансированного контекста поля рождает отчаяние, постоянное воспроизведение которого в аутичном переживании вторично фиксирует неблагоприятную ситуацию жизненного пространства с сопутствующим ощущением безысходности. Разрыв этого психопатологического цикла выступает благоприятным прогностическим фактором в психотерапии депрессий. Ресурсом же для выполнения этой задачи является возможность размещения переживания отчаяния на границе контакта со средой. Таким образом, контактный способ обращения с отчаянием, имеющим аутичную природу, в некотором смысле выступает «противоядием» для его неблагоприятных психологических последствий. Приобретая в результате этого процессуальный характер, переживание отчаяния трансформируется в некоторые другие формы агрессии (например, злость, гнев, ярость, страх[1] и т.д.), предполагающие большую чувствительность к полю и желаниям, в нем возникающим. При этом соответствующим образом изменяются также поведенческие паттерны, регулирующие и изменяющие контекст поля, который до этого момента был неизменным и воспроизводил отчаяние и, как следствие, депрессию.
[1] Возможно, именно по этой причине выход из депрессии часто связан с переживанием и выражением сильных агрессивных чувств, приобретающих по большей части объектный характер.