Такова природа феноменологического поля. Представьте себе, что пустота вокруг – это и есть первичный опыт, а эта внезапная спасительная почва под ногами – это и есть очередной феномен в потоке переживания. Тогда ваш танец и есть процесс переживания. Вдохновляющий, витальный, но при этом не менее стабильный. Все, что вам было нужно, чтобы ощутить это – отдаться потоку. Феноменология, несмотря на хаос, обеспечивает не меньшую стабильность, чем ригидные концепции.
Отсюда происходит очень важное следствие для диалогово-феноменологической психотерапии – в своих интервенциях терапевт вполне может опираться не только на концепции, но и на динамику феноменов.
Для того, чтобы быть последовательным в изложении сути диалогово-феноменологической теории поля, отмечу, что концепции и переживание суть альтернативные способы строить поле, добывая феномены из первичного опыта. Напомню, что первичный опыт – это некий бесконечный репертуар возможностей состояния поля. Он не сводится к реальности привычного для нас мира, но выступает его источником, в некотором приближенном смысле – строительным материалом. Концепция и переживание – два генподрядчика, которые перманентно участвуют в тендере на строительство феноменологического поля, причем оба выигрывают конкурс на тех или иных стройплощадках. Однако превалирующая доля рынка принадлежит концепциям.
Завершая разговор о соотношении переживания и концепции, я бы хотел сделать еще один небольшой комментарий относительно инноваций, появляющихся в поле. Чаще всего инновации, появившиеся в поле, «живут» в чистом виде лишь в переживании их носителей. Как только этот носитель (например, прогрессивный ученый) попытается донести до других людей сущность инновации, она неизбежно будет предварительно концептуализирована, а следовательно, редуцирована. Любая редукция прибегает к принудительной валентности, поскольку апеллирует к уже известному. Таким образом, то новое, что содержится в мысли, обесценивается в угоду популяризации. При этом «завоевания» естественной валентности, проявившиеся в открытии этого нового, заменяются внешне схожими (действительно, лишь внешне) феноменами, «подсказанными» тенденциями поля, инициированными принудительной валентностью. Вот почему адаптированная для студентов лекция всегда имеет меньше витальности у лектора, чем в тот момент творчества, когда лежащие в ее основе тезисы появились на свет. Тоже самое характеризует и процесс оценивания. Оценка поведения другого всегда использует уже «исхоженные» пути, в основании которых также лежит принудительная валентность self-парадигмы. Именно по этой причине одно из самых распространенных правил любого направления психотерапии, основанного на феноменологии, является отказ от оценивания и интерпретации. Феноменология всегда шире и гибче любой, самой взвешенной оценки и интерпретации[1]. Именно феноменологический метод в психотерапии восстанавливает в правах естественную валентность поля и, следовательно, возвращает нас к первичному опыту.
[1] Причем, чем взвешеннее и рациональнее интерпретация, тем дальше она от феноменологии, поскольку отстоит чрезмерно далеко от первичного опыта.