Сейчас немного подробнее о феноменологической технике терапии. Феноменологический подход в рассматриваемой терапевтической модели предоставляет широкий диапазон возможных интервенций – в каждую секунду терапии подготовленный опытный терапевт присутствует в поле, предполагающем наличие десятков возможных интервенций феноменологического свойства.
Выбор возможной интервенции, определяемый принципом прегнантности, оказывается, тем не менее, зачастую достаточно сложным. Для демонстрации этого процесса мне кажется удачной метафора лабиринта: перед вами находятся десятки закрытых дверей, вы открываете одну из них, а за ней находится коридор, заканчивающийся очередным десятком дверей и т.д.[1]. Выбор соответствующей двери определяется особенностями контакта терапевтической пары терапевт-клиент, а также чувствительностью обоих участников терапевтического процесса к полю. При этом важно отметить еще один аспект прегнантной динамики поля – в процессе контактирования фигура по мере удовлетворения потребности и переживания феноменов, ей релевантных, неизбежно через некоторое время становится фоном, предоставляя тем самым возможность для появления новой фигуры.
Итак, в процессе терапии терапевту необходимо быть внимательным к феноменологической динамике поля. Помещая в фокус осознавания процесс контактирования, терапевт помогает появиться феномену. Поскольку прегнантная динамика не подлежит какому-либо контролю и является непредсказуемой, то возможность контролировать достижение какого бы то ни было результата терапии оказывается также недоступной в феноменологической терапии. Следовательно, акцент смещается с результата на сам процесс терапевтического контакта, терапевт помогает клиенту при этом удивляться происходящему[2], поскольку именно удивление позволяет клиенту впечатлиться происходящим в контакте и обнаружить новый для себя опыт – только в этом случае он получает доступ к неизвестным ранее ресурсам жизни. При этом все новые способы организации своего контакта в поле становятся доступными для клиента. Именно таким образом психические явления (которые, напомню, дают о себе знать лишь посредством феноменов как «самих-себя-кажущих»), лежащие в основе психологического дискомфорта клиента, получают доступ к переживанию. Далее более детально о фасилитации переживания в терапевтическом контакте.
Основная задача диалоговой модели терапии применительно к поддержке процесса переживания заключается в том, чтобы дать возможность всем психическим феноменам, возникающим в контакте, жить своей жизнью в полной мере. Терапевт же при этом оказывается человеком, сопровождающим этот процесс ревитализации психических явлений, своего рода сталкером. Появившийся в терапии феномен как факт сознания размещается на границе-контакте, где получает некоторый толчок для собственной динамики, которая определяется в свою очередь самоорганизацией поля[3]. Такая ситуация жизни феномена на границе контакта не продолжается бесконечно – в контакте терапевт-клиент появляется новый феномен, который должен также быть размещен в процессе переживания, получив соответствующую поддержку со стороны поля. Предыдущий феномен смещается в фон, продолжая существовать в виде фактора, определяющего значение актуального феномена. Затем появляется следующий феномен, и процесс продолжается в соответствии с описанной логикой.
При этом важно понимать, что развитие и переживание феномена определяется не усилиями терапевта и клиента, а естественной логикой процесса переживания. Это значит, что появившийся феномен вне зависимости от отношения к нему терапевта и клиента может развиться лишь в степени и качестве, определяемыми его собственной природой. Терапевтический контакт является лишь условием переживания и в этом смысле выступает фактором фасилитации, но не формирования нового заранее заданного или определенного терапевтом опыта. Так, например, при размещении чувства непереносимого стыда с сопутствующими ему образами, смыслами, выборами и т.д. в контакте с терапевтом он становится вполне выносимым и доступным переживанию. Далее бывший ранее хроническим токсический стыд инициирует в переживании динамику, проявляющуюся в появлении в фоне какого-либо нового феномена, например, нового чувства, смысла, образа и т.д., который в свою очередь в результате витализации со стороны поля развивается до степени, определяемой им самим и полем. При этом, напомню, терапевт и клиент лишь наблюдают за этим естественным процессом, впечатляясь и удерживаясь от любых попыток вмешательства в его течение. Новый феномен в своем развитии подпитывает терапевтический контакт, насыщая его новым опытом. Таким образом, динамика феноменов, появляющихся в контакте, и качество самого контакта выступают взаимообусловливающими факторами. Если метафорически представить терапевтический процесс в рассматриваемой модели, то сама собой напрашивается метафора работы опытного садовника, основная задача которого заключается в поддержании роста всего, что растет у него на участке. При этом старания садовника являются необходимым условием для развития растения, но не достаточным. Достаточным же условием развития выступает собственная природа растения. Другими словами, садовник лишь создает оптимальные условия для развития, но из фиалки никогда не вырастит баобаб. Более того, разумный садовник не будет к этому стремиться.
[1] Эта метафора позволяет с новыми силами вернуться к ответу на извечный вопрос, стоящий перед психотерапией, дискуссию по поводу которого когда-то (кажется в 1937 году) своей статьей «Анализ конечный или бесконечный» открыл З.Фрейд. Рассматривая эту метафору и основываясь на феноменологическом подходе, становится очевидным, что процесс психотерапии не заканчивается никогда. Психотерапию можно лишь оборвать или приостановить на более или менее длительный срок.
[2] Здесь необходимо также сказать, что зачастую условием способности к удивлению клиента возникающими в терапии феноменами служит любопытство самого терапевта. Интерес к жизни клиента, подчиняющийся принципу прегнантности и исходящий из терапевтического контекста, зачастую оказывается способен инициировать соответствующий интерес клиента с вытекающим отсюда повышением чувствительности последнего к возникающим в контакте феноменам. Кроме того, думаю, что любопытство терапевта является одним из важнейших условий появления хорошо сформированной фигуры терапевтического процесса.
[3] Феномен (как «само-себя-кажущее») принадлежит контакту, поэтому процесс осознавания [феноменов] должен быть размещен в терапевтическом контакте. Иначе осознавание участников терапии «аутизируется» (этот термин в данном контексте я использую не в клиническом смысле, а в значении «оставаться-одиноким-с»). Важно отметить здесь, что осознавание терапевта зачастую служит пусковым механизмом аналогичного процесса клиента. Иначе говоря, для того, чтобы появилось «само-себя-кажущее» на непростых этапах терапии у клиента, этот процесс следует стимулировать.