Лариса очень любила психологию. Это была самая долгая любовь в ее жизни – целых семь лет. Она побывала почти на всех тренингах именитых мастеров. Заглянула к Ройтману и Лабковскому. Параллельно училась гештальту, когнитивно-поведенческой терапии и работе с метафорическими картами. Запоем читала Юнга, Фрейда и Берна. Свободно могла дискутировать с психоаналитиками, гештальтистами и нлперами на профессиональных конференциях. Диагностировала себе нарциссическое личностное расстройство, контрзависимость и избегающий тип привязанности.
Только в ее собственной жизни все эти знания и диагнозы не принесли счастья и спокойствия. Она по-прежнему не могла построить более-менее длительные отношения. Работала на очень престижной и высокооплачиваемой работе, которую ненавидела всеми фибрами души. А еще тридцать пять видов хобби помимо психологии не доставляли удовольствие и не помогали отдохнуть и расслабиться, как обещали психологи.
Она знала очень много психологов. В какой-то момент даже решилась пойти на индивидуальную терапию. Но как-то все не складывалось. То появлялась неотложная работа, то очередной бурный роман, то незапланированный отпуск. В череде дел и впечатлений Ларисе казалось, что все ее проблемы надуманы, раздуты и не важны. Все у нее чудесно и восхитительно!
А потом случались расставание, неудача или – самое ужасное – свободное время, когда хотелось выть непонятно от чего, и Лариса шла на сайты с психологами. Изучала анкеты, отзывы, читала статьи и смотрела ролики. Иногда даже звонила, писала и договаривалась о встрече. Еще реже – доходила до кабинета. Но дальше одной-трех встреч дело не шло. То опять бурная жизнь затягивала и растворяла все проблемы, делая походы к психологу бессмысленным и неоправданно дорогим хобби. То психолог казался непрофессиональным и жадным. Потому что не способен за несколько встреч дать ей необходимые ответы, а призывает к непонятной долгосрочной работе, выстраиванию доверия. На тренингах и трех часов хватало для получения инсайта без всякого доверия.
Иногда попадались профессионалы, которые с порога ставили ей точные диагнозы, скорее подтверждая ее собственные мысли. Но дальше этого дело тоже не шло. С такими психологами Лариса ощущала себя глупой школьницей, которую учит жизни ее же ровесник. Еще и платить за такое унижение она не собиралась.
В общем, все было не то, и не так.
Лариса была убеждена, что есть в ней какие-то изъяны, которые мешают в отношениях с людьми и в способности получать удовольствие от жизни. Она даже знала, что это! И в теории даже знала, как это исправить. Все это она приносила психологам, желая лишь ответа на вопрос «что делать с этим на практике?» А они начинали расспрашивать, что, да как устроено. Это Ларису бесило и вызывало сильные сомнения, что перед ней вообще психолог. Она же ясно говорит – нарциссическое расстройство. Чего тут непонятного?! А если психолог не знает, что это такое, то Нэнси МакВильямс в помощь.
На самом деле Ларисе очень не хотелось рассказывать такие личные и интимные подробности своей внутренней жизни и психической реальности какому-то совершенно чужому человеку. Максимум, на что она была готова – это принести свой диагноз. Такой обезличенный, сухой, холодный. Который не имеет к ней прямого отношения. Ведь, если его убрать, то она сразу станет другой: лучше и счастливее.
Стать лучше, правильней, эффективней и конструктивней – было ее целью. Именно на это были направлены все ее мысли и усилия. И меньше всего ей хотелось копаться в своем прошлом и настоящем, своих чувствах и переживаниях. Потому что все, что там есть, может вызвать в другом человеке лишь чувства отвращения, брезгливости, страха и злости. Ничего иного и быть не может. Никто не хочет сталкиваться с болью, мраком, пустотой, холодом, уродством. Даже психологи.
На редких индивидуальных сессиях, когда было совсем больно и плохо, Лариса все же приоткрывала завесу своих переживаний и показывала кусочек. Рассказывают, что помогает выговориться. Но не Ларисе. Несмотря на то, что ей в ответ сочувствовали и сопереживали, она не верила в искренность слов. Ведь это работа психолога – сочувствовать. На самом деле, в глубине души, он наверняка испытывает к ней отвращение и презирает за малодушие. И Лариса ругала себя за излишнюю слабость и откровенность, от чего ей становилось еще хуже. Естественно, к этому психологу она больше не приходила.
Тем не менее, после таких встреч что-то в Ларисе менялось. Через пару дней она замечала, что ей становится проще, спокойней и свободней дышать. Совсем чуть-чуть, но все же. Это было удивительно и не укладывалось в голове, расходилось со всем, что Лариса думала про помощь психолога. Лариса оставалась прежней, не менялась, но чувствовала себя лучше. Очень странно.
В эти моменты ей стали встречаться статьи, книги и видео гештальт-терапевтов, которые рассказывали о парадоксальной теории изменений Бейссера. Она состоит в том, что «изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кем он есть, а не тогда, когда он старается быть тем, кем не является». Это была новая и удивительная мысль. Это было не про осуждение и исправление себя, а про доброжелательное принятие. Про замечание, узнавание, исследование своих особенностей, из которого уже логически вытекает ответ – что с этим делать и надо ли. По этой теории только она, Лариса, может узнать, какие изменения ей нужны, и как к ним прийти. Психолог здесь присутствует рядом, помогает пережить сильные чувства, высвечивает слепые пятна, но не дает готовых решений и ответов. Похоже, именно про это твердили многие психологи, у которых Лариса была.
***
В этот раз Лариса шла на терапию с намерением задержаться в ней дольше, чем на три встречи. Она не торопилась быстро оголяться и вывалить все интимные подробности в первые пятнадцать минут, как было раньше, и ждать вердикта специалиста.
Лариса присматривалась к реакциям терапевта и решала, может ли поверить в искреннее отношение к себе человека напротив. Правда ли он сочувствует и понимает, или осуждает и пугается ее реакций. Интересна ли ему личность Ларисы, или он знает «правильные» способы жить и будет их предлагать, игнорируя ее опыт. Может ли она опираться на него в минуты растерянности, или останется один на один с болезненными переживаниями. Похоже, именно этот этап психологи называли преконтактом и выстраиванием доверия.
Через какое-то время, поверив, что не останется одна со своей болью, Лариса все же решилась прикоснуться к тем переживаниям, которые были давно и глубоко спрятаны внутри нее. Решилась взглянуть на то, какая она сейчас, как она живет, устраивает ли ее это.
Так потихоньку распутывался клубок из ощущений, мыслей, эмоций, реакций и желаний, постепенно становился видимым уникальный узор личности Ларисы. И в этот момент как-то легко и естественно стали происходить долгожданные изменения в ее жизни.
PS. Персонажи выдуманы, а совпадения с реальными людьми и событиями случайны.