У диалогово-феноменологического подхода к формированию терапевтических интервенций, равно как и у самой психотерапевтической модели, по всей видимости, найдется немало противников. Более того, с частью возможных возражений я уже сталкивался в ходе презентации модели в разных профессиональных аудиториях. Большинство из них являлись следствием неглубокого знакомства с диалогово-феноменологической психотерапией.
Настоящая статья представляет собой попытку прокомментировать некоторые из наиболее популярных аргументов оппонентов предлагаемой психотерапевтической модели, в частности, принципов построения психотерапевтических интервенций. Учитывая скромный объем этой работы, попробую уделить внимание лишь нескольким наиболее часто встречающимся:
1. Интервенция терапевта, исходящая из спонтанной динамики переживания, может отражать личную проблему самого терапевта.
2. Клиент может быть психологически не готов к ассимиляции прямых феноменологических реакций терапевта.
3. Спонтанная реакция терапевта может сместить фигуру сессии. Таким образом, произойдет подмена: вместо того, чтобы обсуждать то, что хочет клиент, мы окажемся в пространстве, обусловленном реакцией терапевта.
4. Терапия не для терапевта, а для клиента. Наши реакции не так важны для него. Мы лишь поддерживаем self-процесс клиента.
5. Спонтанная феноменологическая динамика переживания ввиду ее непредсказуемости не позволяет выдерживать единую терапевтическую стратегию.
При более детальном рассмотрении этих возражений с течением времени все отчетливее для меня проступает их высокомерие. Они не могут не исходить из базового предположения о меньшей по сравнению с терапевтом психологической полноценности клиента. Кроме того, они иллюстрируют претензию на огромную власть, которую имеет первый над вторым. Однако позвольте заметить, что такая позиция не представляется мне очевидной. Многие клиенты в некоторых психологических аспектах оказываются более зрелыми, чем терапевт. И это здорово. Мы являемся терапевтами не потому, что умнее, состоятельнее клиента, более зрелые, чем он (как бы заманчиво не выглядела такая позиция), а потому что мы договорились, что час моей профессиональной жизни другой человек хочет приобрести с целью некоторого, хоть и не гарантированного, но все же желаемого психологического изменения.
При этом свободный процесс переживания, который и является источником терапевтически значимых изменений, возможен лишь при условии равной психологической и человеческой ценности участников терапевтического процесса. Однако представления о равной ценности участников терапевтического процесса никак не отменяют проблемы профессиональной квалификации терапевта, которая заключается не столько в более высокой психологической состоятельности последнего, сколько в более тренированной способности осознавания и переживания. Довольно длительная базовая профессиональная подготовка терапевта и его собственная психотерапия позволяют сделать риск переживания в терапевтическом процессе более оправданным, а сам процесс более экологичным. Профессиональный психотерапевт обладает важнейшими навыками переживания, а, следовательно, может выступать в качестве естественного регулятора динамики self в терапевтическом контакте. Основным «лечебным» фактором при этом является сам контакт, в котором клиент приобретает способность переживать свою жизнь.
Возвращаясь к рассматриваемым мною аргументам оппонентов диалогово-феноменологической модели построения терапевтических интервенций, отмечу, что они исходят из базового положения индивидуализма, который психотерапия постмодерна отвергла, введя более прогрессивный принцип децентрализации власти. Таким образом, власть в терапевтическом процессе более не поддается прямому контролю терапевта, а отдана контакту. Наиболее естественной стратегией психотерапии при этом является следование процессу динамики поля, создавая и «отдаваясь» ей в полной мере.
В следующих постах блога рассмотрим наиболее часто встречающие аргументы оппонентов диалогово-феноменологического подхода более детально.