Многие мои клиенты, как и я когда-то вопрошают: а как понять, что травма проработана? И что означает «проработать» травму?
Пока напишу об одном критерии, который нашла для себя в качестве одного из критериев.
Это – лёгкая ирония с мягким оттенком грусти. Само по себе понятие иронии трактуется разными толкователями и словарями по-разному. Но я не буду углубляться в историю этимологии этого слова, о том, как её объясняли разные философы.
Сама по себе ирония – это один из способов психологических защит, схожа с рационализацией, но отличается от неё тем, это уже способность к рефлексии, к выходу из полной поглощенности ситуацией. Это уже стояние если не над ситуацией, то уже рядом с ней, около нее, а не в ней. А стояние рядом уже дает человеку силу и преимущество. У него есть возможность отстранения, отчуждения, способность сделать ее не совсем своей, чужой, странной, это уже способность нового видения ситуации.
Как известно, мы все по своей сути крайне уязвимы перед нашим бытием и связанными с ним данностями (такими как одиночество, смерть, неопределённость, смерть) и каждый от этих ужасов спасается своим уникальным набором психологических защит. В психологической литературе чаще всего говорят о двух уровнях психологических защит – первичном (примитивном) и вторичном (зрелом). Первые имеют врожденный характер и есть у всех, вторые – приобретенный, и то, какими они будут – во многом зависит от воспитания и развития жизненного пути. Многие психологи, однако, не считают примитивные защиты защитами как таковыми, скорее, это некие адаптивные механизмы, с помощью которых ребенку удается хоть как-то справляться со стрессами этого мира. Именно по тому, какие защиты преобладают у человека – примитивные или зрелые – определяется его уровень нарушенности. Считается, что чем больше у личности в арсенале его взаимодействия с миром, другими людьми и собой зрелых психологических защит, тем больше у него ресурсов, гибкости и адаптивности. И одной из целей психотерапии является расширение спектра этих самых психологических защит.
Так вот. Ирония с некоторой грустинкой, как одна из зрелых психологических защит – для меня один из существенных критериев того, что травма прожита, переработана и переосмыслена. Почему с грустинкой? Потому что грусть – это всегда о переживании утраты, потери, осознания того, что другого детства, опыта у меня не будет. А сама по себе ирония — это измененный знак моего переживания ситуации, с минуса на плюс. Тревога сменилась уверенностью, враждебность — снисходительностью… Это — один параметр изменения состояния. Другой — означает, что человек находится в состояниях, которые автономны относительно ситуации, другого человека, предмета. Я уже скорее субъект, чем объект этих ситуаций, и потому у меня уже есть возможность управления этими состояниями.
Ирония как психический процесс превращает то, что для меня ужасно, страшно, непереносимо, враждебно, тревожно, в противоположное. Посредством иронии я выхожу из этой цепкой, липкой схваченности ситуацией. Эту спасительную и освобождающую функцию иронии очень точно выразил Вольтер: "Что сделалось смешным, не может быть опасным".
