Разумеется, что переживание также прерывается. Его место занимает симптом как способ организации контакта в поле. Так происходит, например, если терапия проводится с близкими родственниками или с коллегами, отношения с которыми носят иерархический характер – с начальником или подчиненным. По той же причине, не стоит заниматься сексом со своими клиентами. Именно поэтому, а не потому, что такого рода действия запрещены этическим кодексом.
Смешение контекстов чрезвычайно затрудняет переживание, основанное на свободном выборе, порой делая его просто невозможным. Процесс переживания, напомню, напрямую определяется текущей ситуацией поля. Если же контексты смешаны, то переживание блокируется. Например, феномены, соответствующе контексту терапевтических отношений, смешиваются с феноменами, релевантными сексуальным или иерархическим отношениям. Зачастую выбор одного из них делает невозможным выбор другого. Таким образом создается ситуация, схожая с той, что в свое время группа в Пало Альто под руководством Грегори Бейтсона обозначила как «шизофреногенную», в основе которой лежит «double-bind» (т.н. «двойная связь» или «двойное послание»). Иначе говоря, если я «выбираю» любой из двух и более феноменов, производных от разных контекстов, я «убиваю» другой. Именно по этой причине слово «выбираю» взято мною в кавычки – ни о каком свободном выборе не может быть и речи. Одна и та же фраза, звучащая в двух разных, но одновременных контекстах, приобретает двойной, тройной и т.д. смысл. Причем порой эти смыслы антагонистичны. А интенции, в них содержащиеся, разнонаправлены. Маленький ребенок, оказавшийся в такой ситуации, сходит с ума, а отношения взрослых людей, которые стали определяться смешением контекстов, разрушаются.
Терапия подвержена такого рода влиянию в первую очередь ввиду особой «заряженности» терапевтического контекста. Поэтому терапевтический процесс, в который в качестве терапевта и клиента вовлечены родственники, друзья, любовники и пр., существует недолго, но, как правило, мучительно и запутанно. Контексты следует разводить. Следовательно, стоит учитывать те функции участников контакта, которые определяют текущую ситуацию. Нефункционального контакта не бывает.
В том, что мы воспринимаемся партнером по контакту через призму той или иной функции, нет ничего плохого. Мы всегда вступаем в контакт, выполняя и/или ожидая от другого выполнения какой-либо функции. Представления о ней определяются теми нуждами участников контакта, которые наиболее актуальны в той или иной ситуации. Иначе говоря, содержание функций партнеров по контакту структурирует ситуацию. Так появляется контекст. Естественно, что границы и особенности контекста определяют в свою очередь выбор способов контактирования в нем. По этой причине контексты лучше не смешивать. В противном случае свободный выбор способов организации контакта блокируется.
Итак, функции участников контакта, производные от нужд и потребностей, актуализированных в нем, структурируют поле. Однако, с другой стороны, такое структурирование может оказаться слишком стабильным, приобретая черты ригидности. Именно таким образом, говоря языком гештальт-терапии, формируется хроническая ситуация низкой интенсивности. Если функции жестко привязаны к ситуации поля, то динамика самого поля становится слишком ограниченной. Другими словами, применительно к процессу психотерапии это означает следующее. Если клиент контактирует с терапевтом, исключительно приписывая последнему профессиональную функцию «исцеления, помощи, наставления и пр.», то в фокус его осознавания попадают лишь те феномены, которые соответствуют этому довольно узкому сегменту поля. Элементы же поля, выходящие за пределы этой функции, так навсегда могут и остаться недоступными для осознавания. В результате психотерапия останавливается, так и не успев начаться, поскольку в фокус терапевтического контакта никогда не попадут желания, чувства, мысли, образы, фантазии и др., относящиеся к терапевту-мужчине, терапевту-отцу, терапевту-сыну, терапевту, находящемуся на Пути своей Жизни и пр. Как вы, наверное, заметили, слово «терапевт» в указанных словосочетаниях является ключевым. Тем не менее, профессиональный аспект не исчерпывает сущности терапевта Присутствующего. По этой причине самому психотерапевту важно принимать и признавать в процессе психотерапии все богатство феноменов, имеющих отношение не только к выполняемой им задаче, но также производных от его сексуальности, жизненного опыта, процесса поиска и построения своего Пути и т.д.
Разумеется, что сказанное в полной мере относится и к клиенту. Центрирование поля вокруг «функции клиента» значительно обедняет терапевтический процесс. Будучи клиентом, человек при этом остается мужчиной/женщиной, родителем/ребенком, специалистом своей профессии, странником в Жизни и т.д. Принятие этого факта, как правило, снимает у клиента тревогу относительно необходимости достичь «важный терапевтический результата», высвобождая энергию для процесса переживания.