В анамнезе психосоматических пациентов часто можно обнаружить, что их мать не смогла найти и развить собственную идентичность в своей семье, имеет нереалистично завышенный образ идеальной матери и идеального ребенка. Беспомощный и телесно несовершенный новорожденный воспринимается матерью как тяжелое нарциссическое оскорбление, в особенности, если его пол не соответствует желаемому. Мать воспринимает ребенка первично дефектным, а его соматические потребности - как еще одно оскорбление. Защищаясь от этого, мать навязывает ребенку свое собственное бессознательное требование совершенства, по большей части в форме жесткого контроля всех его жизненных проявлений, в особенности соматических функций. На протест ребенка против этого насилия, оставляющего его потребности неудовлетворенными, мать реагирует непониманием и враждебностью.
Лишь соматическое заболевание ребенка позволяет матери подтвердить свое бессознательное идеальное представление о себе как о совершенной матери и
вознаградить за это ребенка действительным вниманием и заботой. При этом мать имеет противоречивую бессознательную установку, которую можно сформулировать следующим образом: «Я не люблю своего ребенка, потому что он оказался несовершенным. Это вызывает во мне чувство вины и неполноценности. Чтобы избавиться от него, я должна стремиться сделать его совершенным. Это трудно, результат всегда недостаточен, возникают постоянные конфликты с ребенком, сохраняется чувство вины и неполноценности. Все меняется, когда он заболевает. Тогда мне легко заботой о нем доказать самой себе, что я все-таки хорошая мать. Он должен быть болен, чтобы я могла чувствовать себя совершенной».
вознаградить за это ребенка действительным вниманием и заботой. При этом мать имеет противоречивую бессознательную установку, которую можно сформулировать следующим образом: «Я не люблю своего ребенка, потому что он оказался несовершенным. Это вызывает во мне чувство вины и неполноценности. Чтобы избавиться от него, я должна стремиться сделать его совершенным. Это трудно, результат всегда недостаточен, возникают постоянные конфликты с ребенком, сохраняется чувство вины и неполноценности. Все меняется, когда он заболевает. Тогда мне легко заботой о нем доказать самой себе, что я все-таки хорошая мать. Он должен быть болен, чтобы я могла чувствовать себя совершенной».
С одной стороны, мать ожидает, что ребенок должен вырасти сильным, зрелым и самостоятельным. С другой стороны, всякие проявления самостоятельности ребенка пугают мать, поскольку, как правило, не соответствуют ее нереалистично завышенному идеалу. Осознать противоречивость этих взаимоисключающих установок мать не может, поэтому из коммуникации с ребенком она исключает все, что так, или иначе может привести к признанию очевидности ее несостоятельности как воспитателя. В болезни этот конфликт дезактуализируется, но выздоровление опять лишает ребенка заботы, поскольку мать возвращается к своему обычному поведению. Ребенок не может вернуть материнскую заботу, отказавшись от своих притязаний на самостоятельность, потому что таким он тоже не будет соответствовать ее идеалу. Вернуть ее можно, лишь вновь оказавшись больным. При этом психосоматическое заболевание имеет двойную функцию:
1. Оно дает матери возможность избежать собственного конфликта амбивалентного отношения к ребенку и предоставляет ту форму обращения, которая созвучна ее бессознательным требованиям и страхам. Как мать больного ребенка, она получает фальшивую идентичность, позволяющую ей отграничить себя от ребенка в этой роли и позволить ему тем самым отграничение в других областях, например, в сфере интеллектуальной деятельности.
2. За счет приспособления к бессознательному конфликту амбивалентности матери в форме болезни оно дает ребенку возможность получить свободу маневра для развития функций своего Я в других зонах.
Однако ребенок оплачивает эту стабилизацию симбиотических отношений с матерью весьма чувствительным ограничением. Ему приходится, что называется, на собственной шкуре испытать конфликт амбивалентности матери, ее неспособность к отграничению ее идентичности. Мать, компенсирующая бессознательное отвержение ребенка заботой и уходом за ним, когда он болен, вынуждает его отказаться от своей самостоятельности и служить матери носителем симптомов для разрешения ее конфликта идентичности.
Можно сказать, что психосоматически больной ребенок служит матери средством воплощения ее бессознательного конфликта идентичности в материнской роли, дающим тем самым возможность контролировать этот конфликт. Ребенок служит матери, так сказать, внешним носителем симптомов. Точно так же, как мать из-за страха своей идентичности может функционировать лишь как псевдо-мать, поскольку ребенка, за которым ухаживает, она же и делает больным, так же и ребенок может пользоваться лишь ложной идентичностью психосоматического больного, чтобы тем самым закрыть собой «дыру» в Я матери.
