г. Санкт-Петербург
Трудно представить современный психоаналитический подход, который бы отрицал глубоко интерактивную природу психотерапевтического предприятия. Все сходятся в том, что психоанализ представляет собой вид психологической помощи, который происходит от отношений между двумя людьми. Целебным агентом является не таблетка, не книга. Психоанализ – это не техника, которую можно освоить и «применять» к клиентам. Это – процесс, который разворачивается внутри эмоционально насыщенных отношений, которые, с одной стороны, ограничены «ритуалом» и профессиональными ролями, а с другой – становятся со временем для обоих участников «более чем настоящим».
В наше время во всех психоаналитических подходах терапевтические отношения рассматриваются как одновременно целиком профессиональные и полностью личные. Не существует способа отделить одно от другого, оба элемента всегда представлены в процессе, создавая тем самым парадоксальное (переходное) пространство внутри терапии.
Если для обоих участников это не станет «личным», настоящим, заряженным, волнующим, убивающим, питающим и пр., то определенная глубина опыта не будет достигнута никогда. Это будут поверхностные отношения в регистре «психолог-клиент», которые просто «не дотянутся» до глубоких слоев клиентского опыта. Для этого нужно, чтобы для обоих это стало «личным». Иначе терапия останется всего лишь «искусством объяснения». Это измерение взаимности терапевтических отношений.
«Личное» не обязательно означает теплое, заботливое или дружелюбное; быть холодным, отстраненным, садистским, осуждающим – это тоже личное. Чувства терапевта (и даже то, кто он как личность) неизбежно вплетается в ткань взаимодействия с клиентом, врастая в структуру пары. Взаимная аффективность является одним из ингредиентов терапевтического действия психоанализа. Вербальное исследование отношений является другим (анализ матрицы переноса-контрпереноса, взаимных разыгрываний и пр.). [Есть и другие ингредиенты]
Не бывает холодных и теплых теорий, личных и обезличенных. Бывают психоаналитические теории, которые допускают большую личностную проявленность, а бывают те, которые не рекомендуют ее (на основе концептуальных и методологических предпосылок). И во втором случае более тихий аналитик не означает холодный, отчужденный и т.д. – он при всем этом может быть эмоционально глубоко связанным с клиентом и страстно вовлеченным в процесс.
[Теория и техника вообще не могут (и не должны) быть предписаны в отрыве от личности терапевта.]
Отчужденными являются не теории, а терапевты, и они могут принадлежать любой психоаналитической школе. И проявляться эта отчужденность может не обязательно через молчание и пассивность, но и через вербальную активность, спонтанность и неуместные само-раскрытия и все, что угодно. Никакая интервенция не обладает универсальным значением, она может оказаться полезной в одном контексте и вредной в другом. И за ней могут стоять самые разные сознательные и бессознательные мотивационные элементы.
Говоря о профессиональной составляющей терапевтических отношений: если не будет их технического «обрамления», то мы окажемся затерянными в бесконечных разыгрываниях, и у нас совсем не останется точек отсчета, откуда мы могли бы понимать и разбираться с тем, что происходит.
Профессиональная «прослойка» определенным образом структурирует происходящие процессы и позволяет возникнуть внутри этого отношенческого «контейнера» наиболее потаенным и непростым регистрам нашего внутреннего мира. Это измерение асимметрии терапевтических отношений.
В жизни отношения сами себя не анализируют, и нам нужен определенный скелет профессиональных ролей, обязательств и пр., который и будет в дальнейшем обрастать и наполняться плотью развивающегося эмоционально насыщенного взаимодействия между нами.
Возвращаясь к «личному», вспоминается цитата Стивена Митчелла:
«Пока аналитик не войдет аффективно в реляционную матрицу пациента, или, скорее, не обнаружит себя внутри нее – если аналитик в каком-то смысле не очарован мольбами пациента, не сформирован его проекциями, если он не является антагонистом и не фрустрирован защитами пациента – лечение никогда не будет полностью задействовано, а определенная глубина внутри аналитического опыта будет потеряна».
То же самое касается и клиента.
Чаще всего это требует времени. Но иногда так происходит практически сразу, а порой допустить такую интенсивность отношений может быть страшно, и до этого этапа проходят годы более осторожного и «подготовительного» взаимодействия, прежде чем откроются двери наиболее личных комнат внутреннего мира. Иногда, чтобы попасть в одну комнату, необходимо пройти через ряд других, что тоже может требовать времени.
И - в конце концов - для обоих участников это становится «более чем настоящим».
___________________
Как же интересно изучать исторические перипетии этого длинного и непростого пути, который преодолели психоаналитические теории до этой точки. Сколько сопротивления в свое время было в признании неизбежности контрпереноса, потом его полезности, потом наличия «реальных» отношений между терапевтом и клиентом (которые концептуализировались в середине XX-го века в виде многочисленных альянсов – «лечебный альянс», «рабочий альянс», «терапевтический альянс»).
В признании влияния клиента на терапевта («интерперсонализация» концепта проективной идентификации, осуществленная Бионом; концепты трансформации Левенсона, ролевой откликаемости Сандлера и др.), влияния терапевта на клиента («интерперсонализация» концепта переноса, осуществленная Гиллом, многочисленные концепты интерсубъективности).
Неизбежности разыгрываний, потом полезности разыгрываний (как составного элемента так называемого мутативного действия психоанализа)…
...и еще многочисленных признаний на теоретическом уровне, которые я когда-то для удобства сгруппировал в две категории.
1) Все большее втягивание терапевтической позиции «внутрь» терапевтических отношений. И все психоаналитические школы сейчас сходятся в том, что мы не можем располагаться «снаружи» наших отношений с клиентами.
2) Все большее втягивание терапевтической позиции «внутрь» собственной субъективности терапевта, которая сейчас объявляется как «непреодолимая» (также всеми психоаналитическими школами, пусть и с разными оговорками и пониманием этого утверждения).
