С Сашей я познакомилась во время ее приема в школу, где у меня тогда была клиническая база. Я давала студентам мастер-класс по готовности детей к школе и проводила собеседование с этим ребенком. Девочка казалась очень тревожной, выглядела неуверенной и утомленной. Все ее тело покрывала аллергическая сыпь.
Поскольку Саша претендовала на место в классе у известной, заслуженной учительницы, ей предстояло пройти еще одно собеседование – непосредственно с Натальей Ивановной, этой преподавательницей. Ребенок был смущен, отвечал неуверенно, особенно когда учительница принялась «сыпать» вопросами четким, строгим голосом. Растерявшись, Саша даже не смогла прочесть отрывок из текста (Наталья Ивановна брала к себе в класс только бегло читающих детей) и решить задачку. В конце концов, она расплакалась, и выскочила из кабинета, не дожидаясь окончания испытания.
Знаете, иногда бывает так, что мы очень сильно чувствуем другого человека. Этого ребенка я пронзительно почувствовала. Сашу сопровождала очень интеллигентная мама (как оказалось, врач-кардиолог), которая держалась достойно, дочку не ругала и мягко предлагала отвезти её домой. Сильно проникнувшись состоянием девочки, я спонтанно приняла решение: сделаю всё, чтобы она училась в этой школе, в классе Натальи Ивановны.
Взяв ее за обе руки, я сказала:
- Саша, посмотри мне в глаза. Обещаю тебе, что ты будешь учиться в этой школе. Я всё для этого сделаю.
- Не надо... И вообще ничего не надо. Не надо меня жалеть!
- Я не тебя жалею, а вспоминаю себя. Когда я поступила в школу, не умела ни читать, ни писать. Первые два месяца была самой отстающей ученицей в классе. Но по твоим глазкам я вижу, что ты – умница. И если я помогаю, то не тебе, а себе. Ты меня поняла?
Мама Саши вежливо меня поблагодарила, думая, что я всего лишь утешаю её ребенка.
За несколько лет работы у нас с Натальей Ивановной выработались очень уважительные отношения. Она часто прибегала к моей помощи. Мои студенты проводили немало интересных исследований с ее учениками. И потому на мою просьбу взять Сашу в класс, она лишь буднично спросила:
- Девочка Ваша? Что же Вы молчали?
- Нет. Девочку я вижу в первый раз. Не знаю, кто она. Но она мне очень нравится. Пожалуйста, Наталья Ивановна, я ни разу ни о ком не просила. Возьмите её!
- Не вопрос. Поговорите с директором. Я ребёнка уже зарубила, в списках ее нет.
Директор даже не выслушала меня до конца:
- Ну, если Вы так считаете нужным и Вам это надо… Но Вы говорите, что у ребенка сильнейшая аллергия. Конечно, мы возьмём её в школу, даже если она не из нашего района. Просто поместим в параллельный класс, там требований поменьше.
- Давайте сделаем так, но только если она не справится!
Сашу приняли в класс Натальи Ивановны. И она очень старалась.
Конец сентября, первое родительское собрание. Я снова даю мастер-класс, только уже психологам-стажерам, рассказывая родителям первоклашек об адаптационных механизмах. Каждый раз, когда провожу групповую консультацию, то особое значение придаю бабушкам и папам. Бабушки очень серьезны, и, чтобы все правильно донести до родителей, многое пытаются записать. Поэтому я часто прерываю выступление, специально обращаясь к ним: «Я достаточно понятно говорю? Вы успеваете записывать? Пожалуйста, задавайте любые вопросы. Объясню столько раз, сколько нужно». Папы сидят со скептическим видом и смотрят куда угодно, только не в мою сторону. Я знаю, что им неловко, они смущаются. Поэтому ловлю их взгляд, и некоторые вещи доношу до них, глядя в глаза. Как правило, проходит немного времени – и они тоже мои.
На собрании в классе Натальи Ивановны, я заметила бабушку, сидевшую на первой парте. По ходу выступления, разумеется, несколько раз обращалась к ней со стандартным набором вопросов. Каждый раз она утвердительно кивала: мол, все понятно, медленнее говорить не надо, вопросов нет. В конце собрания эта бабушка обратилась ко мне:
- Нана Романовна, я слышала, у Вас есть экспериментальный курс для коррекции детей с различными нарушениями. В интерактивной форме. Я про это слышала и читала. Мы можем попросить Вас организовать такую группу в нашем классе?
- Я пришла сюда не для этого. И у меня такая группа уже есть…
- А если мы очень попросим? Согласитесь Вы работать и у нас?
Она поворачивается к остальной аудитории и хорошо поставленным голосом добавляет:
- Извините, что я не спросила вашего мнения.
Аудитория отреагировала очень бурно. О желании попасть в планируемую группу с ходу заявили многие родители. Пришлось сразу объяснить:
- Я не смогу взять больше восьми, максимум десяти детей! Подумаю и дам вам знать.
Бабушка была очень настойчива:
- Пожалуйста, не забудьте про мою Сашу! Извините, я очень спешу, вот мои контакты, - она протянула мне свою визитку.
Боже мой! Оказывается, передо мной знаменитый детский невропатолог, доктор медицинских наук. Фамилия настолько известная, что у меня захватило дух. Глядя на нее круглыми глазами, спрашиваю:
- Что же Вы молчали, Ирина Ивановна? Ради Бога, извините, я Вас не узнала! Я не очень обидно… задавала вопросы во время собрания?
- Что Вы, деточка! На собраниях я обычно сплю. А тут даже в сон не тянуло. И главное – все так понятно!
- Издеваетесь! А кто Вам про эти курсы сказал?
- Богоявленская Диана Борисовна, моя хорошая знакомая. Диана мне Вас очень рекомендовала. И ее дочь Маша – тоже, Вы с ней дружите, я знаю.
(Диана Богоявленская – один из ведущих специалистов по работе с одаренными детьми в России).
- Спасибо, я тронута! Неужели Саша – Ваша внучка? Здорово! Такой славный ребёнок! Конечно, у нас будет группа – и я назову ее «Сашиной».
Итак, группа набралась и, мы начали работать.
Знаете, что меня удивляло? Саша чувствовала себя отвергнутой. Кажется, все на месте: хорошая семья, родители-врачи, растет младший брат, в доме достаток, регулярные поездки, игрушки… Почему так?
Одноклассники общались с ней довольно грубо, бесцеремонно. Часто не брали в свои игры. Когда мы делили группу на команды, для девочки наступал особенно тяжелый момент. Часто слышалось: «Только не с Сашей!». Держалась она очень достойно, глотала слезы, но никогда не жаловалась.
Вместе с тем Саша очень нежно привязалась ко мне. Несмотря на аллергию (дети-аллергики часто не любят чужих прикосновений), для нее важно было до меня дотронуться: сама шла на контакт, обнималась. У нас с Сашей уже выработались определенные характерные жесты, словечки, «разговор глазами». Я понимала, что мое присутствие на занятиях для неё гораздо важнее ее взаимоотношений в группе. Меня это несколько тревожило, и я хотела сместить акцент с меня на одноклассников.
Я решила поговорить с Сашей. Сказала, что она зря тратит всю энергию на меня, вместо того, чтобы устанавливать связи с ребятами из группы и строить с ними отношения.
На это девочка ответила:
- Знаете, меня любит очень мало людей. Но зато в этих людях я очень уверена. Это моя бабушка, это Вы, …. – и Саша заплакала.
Я не стала дальше тревожить ребенка, решив поговорить с её бабушкой. Назначила консультацию, и, буквально на второй день, несмотря на всю свою занятость, Ирина Ивановна была у меня в кабинете. Я поделилась с ней результатами своих наблюдений, познакомила ее с динамикой развития Саши и рассказала про свои опасения. Ирина Ивановна сидела с каменным выражением лица.
- Ирина Ивановна, я ведь знаю, что у Саши есть органика. Она компенсаторного порядка. Вам, как специалисту, это видно куда лучше, чем мне. Вы ведь понимаете, что совсем не это меня смущает…
Ирина Ивановна вздохнула:
- Нет, не это… Приготовьтесь, Нана. Сейчас я расскажу Вам историю, которая недостойна уважения. Только всяческого порицания.
Начну с семьи: я, муж, оба врачи, оба успешны. У нас два сына. Старший (папа Саши) – любимчик, красавец, легко поступил в медвуз, выбрал специализацию хирурга. Нам казалось, все прекрасно, все идет как надо, скоро и жену себе выберет. Закончил вуз, распределился, не без нашей помощи устроился в хорошую клинику, работал под руководством знаменитого профессора. Все было хорошо, вопрос с женитьбой не стоял…
Пока однажды у меня на пороге не появилась его бывшая однокурсница, Светлана. И не сказала, что беременна вторым ребенком. Спрашиваю: «А как же первый?! Ты от него избавилась?». Отвечает: «Нет, не избавилась. Живет с моей матерью».
Оказалось, они вместе с третьего курса. Встречаются, периодически расстаются, снова встречаются. Светлана забеременела сразу после института. Мой сын отказался на ней жениться. Она родила и оставила ребенка родителям. Дело в том, что Светлана – умная и успешная девушка. Но родом из глухого провинциального городка. Москва очень сильно ее изменила. Глядя на нее нынешнюю и вспоминая, какой Света была на первом курсе, только поступив в вуз, сложно было поверить, что это не два разных человека.
«Он предлагает мне сейчас сделать аборт, - продолжала Светлана. – А я не хочу. Это мальчик. Я хочу его оставить».
Спросила ее: «А первый ребенок?»
Отвечает: «Девочка. Ей четыре года. Назвали Александрой».
Я взяла адрес ее родителей. Не буду Вам рассказывать, как туда добиралась и что я там увидела. Непросыхающий отец Светы, сутками работающая мать, ужасный дом. Но самое страшное: девочка. Вся в корке, привязанная за ножку к кроватке какой-то ужасной веревкой. И затравленный взгляд… Беспомощный, полный отчаяния, нечеловеческий уже взгляд… В четыре года ребенок практически не разговаривал, был мало развит, всего боялся, отказывался от еды, которую, без учета аллергии, грубо совали ей в рот.
Я схватила Сашу в охапку (она была настолько слаба, что даже не сопротивлялась) и привезла в Москву. Положила в клинику, в одну из «своих».
Вызвала сына в палату, где лежал его ребенок, и сказала, чтобы он просто посмотрел ей в глаза. И принял решение: «Если и от второго ребенка откажешься, я не дам его за ногу привязать к кровати, как собаку».
Знаете, о чем я думала ночами, сидя в палате с Сашкой? Когда не могла уснуть? Я считала – считала детей, которых вылечила. Десятки, сотни, тысячи… И, стоя на коленях перед моей внучкой, не находила слов, чтобы попросить у нее прощения.
Девочку выходили. Я наняла кучу специалистов. Но какие-то функции были невосстановимы. Я понимаю, что Вы меня бережёте, не произнося это страшное слово «травля». Я знаю, как дети бывают жестоки, особенно чересчур благополучные и сытые дети. Такие, как мой сын… Вы деликатно говорите о ее отвергнутости. О том, что эта отвергнутость «вшита в подкорку» Саши. Это я ее вшила. Тем, что упустила своего сына…
Он женился на Светлане, они родили мальчика. При виде Сашки оба долго отводили глаза. Сейчас перестали. Я всех на уши поставила, чтобы она поступила в эту гимназию. Знаете, почему она заплакала на собеседовании? Мы же перед этим полгода занимались у Натальи Ивановны частным образом! И она тоже отвергла Сашу. Сделав вид, что нас не знает, и что, раз ребенок не выдержал «испытания», то не может взять его в свой класс. Сашка обиделась. И только мне рассказала, в чем дело, почему ушла с собеседования. И еще – про Вас. Спасибо, что Вы придумали эту историю про свою школьную неуспешность – Саша мне ее все лето рассказывала.
- Я её не придумывала! Разве Саше соврешь, она все чувствует! Ирина Ивановна, спасибо, что про всё рассказали. Теперь я знаю, что делать.
Поскольку группа была действительно «Сашина», следующие несколько месяцев я придумывала игры с учетом специфики девочки. Они посвящались принятию, уверенности, самооценке, а главное – преодолению. Однажды, когда мы говорили о страхах, Саша сказала удивительную вещь:
- Страх – это препятствие на пути к цели! Так мне бабушка говорит!
Еще у нас Сашей был свой ритуал. Она прижималась к моей правой руке, потирала кольцо на пальце, и говорила: «Я теперь все могу!».
Проходило время, и постепенно Сашины ручки и лицо приобретали более живой и естественный вид – краснота уходила. Саша начала чувствовать себя уверенно. Для нас настоящим триумфом стало объяснение ей в любви Артёма. Трогательно, перед всей группой!
Саша занималась у меня три года. Потихоньку в процесс включилась мама. Иногда я видела Сашиного младшего братишку, которого она очень внимательно и, кстати, весьма уверенно, опекала. Но её папа меня избегал.
Неважно. Зато он начал сам забирать Сашу из школы. Она потом рассказывала, как они беседуют в машине о «разных разностях». Папа начал брать ее с собой на рыбалку. Сказал Саше, что «рыбы ее слушаются» и ему с ней очень приятно. Саша рассказала об этом группе, мы назвали ее способность «рыбным фартом», громко ей аплодировали и записались к ней в очередь на рыбалку.
Отметки у Саши были средние. Но надо учесть, что уровень требований был очень высок. При этом она выдерживала высокий темп занятий, не утомляясь, не болея и без аллергических реакций, сопровождающих её тревожность. В четвертом классе мама подобрала Саше другую школу: поближе к дому, где у Саши появилось много друзей, и с классом поспокойнее…
Думаю, она ушла из школы из-за Натальи Ивановны: в первый раз самостоятельно приняв решение не мириться с обманутым доверием и малодушием своей первой учительницы.
Саша меня очень многому научила: преодолению, смирению, бесстрашию. А главное, в этом ребенке было море любви, в которое она окунала меня с головой.
На этом наше общение с Сашей закончилось. Профессиональное. К моменту ее перехода в другую школу, аллергические реакции у девочки практически исчезли. Саша была спокойна, уверенна, могла за себя постоять, умело выстраивала коммуникацию...
С Ириной Ивановной мы дружим до сих пор. Она открыла свой медицинский центр, где бесплатно лечит самых нуждающихся больных, у нас с ней иногда бывают «общие» детки. Светлана перешла к ней работать из клиники с громким названием, пишет докторскую диссертацию и говорит, что «защитит её в следующем веке».
Сашка иногда забегает ко мне «потереть кольцо». Она живет с бабушкой и готовится стать врачом: «Как моя Ирочка…»
