- Слушай ты, глупый осел, мать велела мне прийти, поэтому я вынужден здесь сидеть, но ты не можешь заставить меня говорить.
- Я не могу винить тебя за то, что ты злишься, когда тебя силой принуждают делать то, чего ты не хочешь.
Он еще больше сжимается, скрещивает руки. Его злобный взгляд сменяется самодовольной ухмылкой.
- Знаешь, для меня ты тоже не подарок. По-видимому, какое-то время нам придется провести вместе. Во всяком случае, было бы неплохо извлечь из этой ситуации какую-то пользу. Почему бы тебе не рассказать мне о причинах, по которым твоя мать решила направить тебя ко мне?
- Отстань.
- Твоя мать по телефону сообщила мне, что ты не сможешь закончить школу, если в течение ближайших недель не начнешь учиться лучше.
Он смотрит на меня с выражением полного пренебрежения. Затем пожимает плечами. Я в ответ также пожимаю плечами, подражая его движениям. Во всяком случае, это некое подобие общения.
- Она также сказала, что твои друзья беспокоятся за тебя. Как зовут твоего лучшего друга? Ронни? - Я умышленно исказил имя. - Именно Ронни позвонил твоей матери и сообщил, что тревожится за тебя, ведь ты в последнее время пребываешь в дурном настроении.
- Лонни.
- Прости, не расслышал?
- Лонни. Его зовут Лонни. Способен ты хоть это понять правильно?
- Благодарю. Итак, Лонни. В чем же дело?
Он еще сильнее вжался в кушетку, я даже стал опасаться, что он полностью исчезнет. Начал обкусывать ногти. Откусил полоску ногтя и нарочно уронил ее на кушетку. Пытается определить, заметил ли я.
- Я хочу тебе помочь. Я работаю не для твоей матери, а для тебя. Ни она, ни кто-либо другой не будут знать, о чем мы говорим, все останется между нами. Я не рассчитываю на то, что ты мне сразу доверишься, ты едва меня знаешь. Но у нас впереди много времени, чтобы ближе познакомиться друг с другом. Надо сказать, у меня тоже есть проблема, и я хочу, чтобы ты помог мне ее разрешить.
Он никак не отреагировал, даже бровью не повел. Тем не менее я продолжаю.
- Когда сессия закончится, твоя мать обязательно спросит, о чем мы с тобой говорили. Как ты думаешь, что мне ей ответить?
Опять пожимает плечами, говорит, что ему все равно.
- Таким образом, мне ей нечего сказать. Разве что о том, как мы с тобой поговорили. Да еще о том, что все прошло хорошо. Тебя это устраивает?
- Послушай, я уже сказал, что мне не нужна твоя помощь, я не хочу тебя видеть. Вы можете заставить меня приходить сюда, заставить ходить в школу, но лишь до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, а это будет в следующем месяце. Но вы не можете заставить меня говорить.
Итак, продолжается битва между психотерапевтом, имеющим самые лучшие намерения, и ершистым подростком, который так сильно страдает, что даже не может попросить о помощи. По мнению Джуриха, такие дети снятся психотерапевтам в кошмарных снах: строптивые, с презрительной ухмылкой, упрямые, которые дожидаются только того, чтобы ты подошел к ним поближе, тогда они съедят тебя живьем. «Если они не изводят нас в процессе терапии, они поступают еще хуже, отвергая все наши попытки оказать им помощь».
Конечно, такие дети вряд ли являются посланцами ада с целью наказать нас за наши прегрешения, они вполне искренне отыгрывают свои чувства. Говоря о злобных детях и подростках, Бреннер так описывает их поведение: « Иногда кажется, что помещение не в состоянии их вместить. Они могут взбираться на стены, прыгать из окон, прятаться в туалетных комнатах. Их внимание крайне неустойчиво. Они пулей вылетают из ванных комнат и туалетов. Постоянно требуя к себе внимание и заботу, они отыгрывают злобу и ненависть. Они все время испытывают голод, постоянно двигаясь, они, словно крысы в мусорном баке, отыскивают себе пропитание. Они являют собой пример проявления “ид” в чистом виде».
Несносные дети настолько исполнены злобы и ненависти, что вызывают сходные чувства и в нас. Часто испытывая небрежное отношение со стороны одного или обоих родителей, они в одностороннем порядке пытаются расквитаться за воображаемое (или действительное) плохое обращение. Их отыгрывание, несмотря на всю его грубость и непривлекательность, представляет собой наиболее удобную для них форму коммуникации.
Прошли те дни, когда тинэйджеры отыгрывали свои чувства путем беспорядочных половых связей, слушая рок-н-ролл или дымя сигаретой. Теперь же проблема приобрела совсем иные масштабы. В связи с тем, что сексуальная активность стала небезопасной, подавленная энергия находит выход в актах насилия. Кто бы мог подумать, что в городских школах придется устанавливать металлодетекторы и нанимать охрану, учащиеся четвертых-пятых классов будут контролировать потоки наркотиков на своих территориях, а ребенка смогут запросто убить из-за модных кроссовок или кожаной куртки?
Современные агрессивные подростки доводят до безумия своих родителей не потому, что употребляют наркотики или участвуют в акциях социального протеста, как это делали в свое время многие из нас, а своей склонностью к расизму или антисемитизму. Поколение, к которому принадлежат родители и психотерапевты, выросшее в бурные шестидесятые, когда дух бунтарства витал в воздухе, шокировано современными крайностями. Есть дети, которые балуются автоматическим оружием, а есть и такие, которые отказываются от наркотиков и алкоголя и становятся неонацистами или финансовыми воротилами.
Отстранение агрессивно настроенных клиентов от терапии
Одно из наиболее очевидных решений проблемы с агрессивными подростками - попросту избавиться от них и работать с их родителями. Чаще всего подобное поведение - результат дисфункциональной семейной структуры, поэтому имеет смысл познакомиться с теми, кто испытывает наибольшие трудности и, следовательно, больше других заинтересован в изменениях.
Подростка (да и любого другого, оказавшегося на его месте) невозможно заставить делать то, от чего он наотрез отказывается. От тинэйджера, который ушел в глубокую защиту и который буквально кипит от злобы, ничего не добьешься путем прямой конфронтации. Некоторые психотерапевты считают, что в таких случаях, вместо того чтобы работать с самим ребенком, целесообразно переключиться на членов его семьи, которые больше заинтересованы в сотрудничестве и, как правило, легче идут на изменения. Иногда отстранение агрессивного подростка от терапии имеет обратный эффект, то есть вызывает его интерес. В ряде случаев проблемных детей специально просили не участвовать в психотерапии, при этом они начинали проявлять интерес к сотрудничеству и пытались разъяснить суть своих проблем.
Мораль ясна: представьте себе, что вы лучший в мире специалист по работе с агрессивными людьми, и сделайте все, что в ваших силах. Даже если не удастся немедленно заручиться поддержкой подростка, по крайней мере будет устранено основное препятствие на пути терапевтического процесса. Клиент видит перед собой последствия своей агрессивности, то есть он лишается возможности на правах взрослого участвовать в процессе поиска решений проблемы. Даже если его поведение останется прежним, он уже не сможет помешать ходу психотерапии, как он мешает жить членам своей семьи. Кроме того, с родителями обычно есть над чем поработать, например помочь им лучше понять своего ребенка и научить более эффективно справляться с конфликтами.
Вместе с тем ребенку будет полезно услышать от родителей четкое и недвусмысленное сообщение следующего содержания: «Мы хотим тебе помочь. Мы готовы сделать для этого все, что в наших силах. Если тебе не нужна наша помощь, нам придется считаться с твоим мнением. Однако мы решили сами обратиться за помощью и попробовать что-то изменить в своем поведении. Благодаря опыту и при поддержке нашего психотерапевта мы надеемся достичь желаемых изменений».
В большинстве случаев, когда в поле зрения психотерапевта попадают агрессивные подростки, оказывается, что они отыгрывают проблемы, которые проявляются в отношениях между родителями. Сообщение, о котором шла речь выше, дает ребенку понять, что сами родители решили обратиться за помощью. Таким образом, ребенку больше нет необходимости выступать в роли козла отпущения или громоотвода.
Часто родителям предлагают прийти на первую сессию вместо ребенка, чтобы предоставить психотерапевту необходимые исходные сведения. По меньшей мере, в половине случаев, когда речь заходит о семейной истории и динамике отношений между супругами, принимается решение начать именно с них. Если родители хотят оказать эффективную помощь своему ребенку, для начала им следует научиться сотрудничать друг с другом. Удивительно, насколько часто поведение агрессивного ребенка волшебным образом улучшается, как только мы начинаем работать над супружескими отношениями.
Разработан план, в соответствии с которым родители получают возможность наладить со своими детьми-подростками более зрелые и удовлетворяющие всех отношения. Достижение изменений осуществляется последовательно, начиная с подготовительного этапа. Задача этого этапа терапевтического взаимодействия - создать позитивные ожидания, поднять моральный настрой и обеспечить поддержку дальнейшим действиям. Кроме того, психотерапевт собирает необходимую информацию об особенностях поведения подростка и влиянии его поведения на окружающих.
На этапе осмысления практически не исследуются супружеские отношения, фокус переносится на агрессивного подростка и его отношения с родителями. По наблюдениям Робертса: «Только некоторые семьи способны быстро расширить контекст психотерапии, включив в нее свою личную жизнь, абсолютное большинство не способны к этому. Если психотерапевт пытается насильно подтолкнуть супругов к исследованию их личных проблем, клиенты могут досрочно отказаться от терапии».
Основные цели состоят в следующем: помочь родителям более эффективно реагировать на поведение ребенка, лучше понять его переживания, а также увидеть, что стоит за теми или иными его поступками ребенка, какие проблемы он отыгрывает. Маданес описывает, как удалось помочь родителям, которые с трудом справлялись со своей малолетней дочерью. Сами родители считали, что легко могут определить настроение дочери, стоит лишь войти в ее комнату и пожелать доброго утра.
- Если у вас складывается впечатление, что предстоит тяжелый день, как вы приветствуете свою дочь? - спрашивает Маданес.
- Ну, мы обычно заходим в ее комнату и просим ее вставать и собираться в школу. Вот и все. Мы точно знаем, что поссоримся.
- А что происходит, когда вы предполагаете, что дочь в хорошем настроении?
- О, тогда я напеваю песенки и играю с ней.
По мнению родителей, ребенок диктовал им свои условия, на деле же они бессознательно направляли поведение дочери в зависимости от собственного (верного или неверного) впечатления о ее поведении.
Проникновение в суть коммуникационных паттернов и структура взаимодействия - насущный хлеб семейного психотерапевта. При этом особом виде вмешательства делается акцент преимущественно на родительской диаде и ее отношениях с агрессивно настроенным ребенком. Прилагаются усилия для укрепления отношений между родителями в процессе разрешения совместных проблем. Психотерапевт разрешает супругам делать все возможное для самозащиты и заботы о себе. Наконец, наступает черед переосмыслить разделение ответственности в разных сферах жизни - кто и за что отвечает, и на что каждый из них реально может влиять. Основная задача - выработать у родителей способность сохранять объективность и эмоциональную устойчивость к выходкам безответственного ребенка.
Эта стратегия оказалась особенно удачной при работе с родителями Клемма, молодого человека, который отказался от психотерапии. Инициаторами его визита к терапевту были родители. Начав посещать психотерапевтические сессии, они ясно и недвусмысленно заявили сыну: «Возможно, мы не в силах остановить тебя и заставить вести себя прилично, но будь мы прокляты, если и дальше будем позволять тебе мешать нам жить!»
Родителям, конечно, небезынтересно было понять причины проблемного поведения Клемма, но само по себе такое понимание имело гораздо меньшее практическое значение, чем их решение заняться собой. Как часто бывает в подобных случаях, отыгрывание Клемма стало значительно менее интенсивным, как только родители прекратили остро реагировать на него. Более того, казалось, он стал менее злобным, когда родители научились относиться к его поведению более хладнокровно.
На этапе направленных действий основные ресурсы для вмешательства уже имеются. Инсайт и понимание не имеют никакого смысла, если не подкрепляются действиями. Этот переход к практической части психотерапии возможен благодаря использованию тех или иных приемов в зависимости от теоретической ориентации терапевта, проведению стратегических, структурных или поведенческих вмешательств. Несомненно, определенные действия необходимо предпринимать для того, чтобы изменить реакцию родителей на разбушевавшегося подростка. Выбор делается из широкого спектра возможных ответов: можно поддержать подростка, а можно и выгнать этого практически взрослого человека из дому. В любом случае, слаженные усилия родителей благодаря вновь сложившемуся альянсу будут иметь гораздо больший эффект по сравнению с их разрозненными действиями, они смогут более объективно подходить к решению проблем, а также несколько ослабить свои связи с ребенком, которые раньше их сковывали.
Нейтрализация враждебности
В соответствии с «теорией присоединения» враждебно настроенные клиенты выражают свою фрустрацию в отношении авторитетных лиц, которые систематически не обращают на них внимание. Поскольку враждебность подразумевает отсутствие доверия, задача психотерапии - наладить отношения с бунтарски настроенным клиентом.
Довольно необычное применение теории Боулби предложил Нельсон: по его мнению, наиболее эффективный способ коррекции поведения агрессивно настроенных подростков - внезапная смена знака эмоции с целью налаживания доверительных отношений. В течение нескольких секунд дисфункциональное или неадекватное поведение встречает резкий отпор, затем оно быстро сменяется выражениями симпатии и одобрения. Полученный нагоняй порождает в подростке тревогу, а последующее одобрение ведет к появлению чувства облегчения и, в конечном итоге, установлению доверия.
Хартман и Рейнолдс составили примерный перечень видов сопротивления, с которыми целесообразно вступать в конфронтацию подобным образом, к ним относится проявление клиентом неуважения к облеченным властью людям или упрямство. По мнению авторов, эти виды поведения и сотни им подобных должны встречать резкий отпор, который немедленно сменяется выражением заботы и одобрения. Такой подход позволяет преодолеть сопротивление путем работы на процессуальном и содержательном уровнях. Благодаря ему создается атмосфера безопасности, в которой психотерапевт имеет возможность дать ребенку понять неприемлемость его поведения, не рискуя при этом нарушить установившиеся между ними доверительные отношения.
Когда мне доводится узнавать о подобных подходах к работе с сопротивлением и агрессией, я обычно в задумчивости качаю головой и думаю про себя: все это звучит очень привлекательно. Рекомендации авторов весьма убедительны, но лишь на бумаге, а как быть, если какой-нибудь ребенок захочет свернуть мне шею? Живо представляя себе некоторых агрессивных подростков, с которыми мне довелось работать, спокойно сидящих и наблюдающих за тем, как я осуществляю конфронтацию вперемежку с одобрением, не могу удержаться от улыбки. Большинство моих трудных клиентов были трудны именно потому, что прекрасно распознавали попытки оказать на них влияние или изменить их поведение. Да, при работе с ними необходимо устанавливать жесткие правила допустимого поведения, но отнюдь не в рамках игры типа «хороший полицейский, плохой полицейский», когда ругань чередуется с глупой улыбкой.
Одно из величайших открытий, которым мы обязаны Зигмунду Фрейду, Эрику Эриксону, Жану Пиаже, Лоуренсу Колбергу и другим родоначальникам психологии развития, - это то, что в подростковом возрасте происходит тестирование границ возможного. В этот период наполовину взрослые наполовину дети стремятся к автономному существованию и пробуют свои силы в противостоянии признанным авторитетам. Фактически, оказание сопротивления и бунтарские настроения - часть нормального функционирования подростка в процессе взаимодействия с родителями и другими облеченными властью лицами. Писатель-романист Лен Дайтон как-то заметил, что традиционные конфликты подростков с родными и близкими необходимы для выживания планеты: если дети не будут ссориться с родителями, они вряд ли уйдут из родительского дома. И тогда мир погибнет.
Хотя подростки бывают угрюмы, чересчур поглощены собой, грубы, многие все же бунтуют не из одной любви к искусству. Некоторые исследования показали, что строптивость подростков сильно преувеличена, а большинство конфликтов возникает по сравнительно незначимым поводам - кому и когда следует выносить мусор и какую стрижку лучше носить.
Мак-Холленд предупреждает, что сопротивление подростка следует рассматривать в рамках системы, в которой оно проявляется, зачастую отыгрывание обладает в семье защитной функцией. Кроме того, надо иметь в виду, что и сам психотерапевт способен вызвать или может усилить сопротивление за счет специфического отношения к подростку, тех или иных ожиданий в отношении него и навешивания ярлыков. Сам Мак-Холленд предлагает ряд рекомендаций, как с первых же сессий предотвратить или ослабить враждебность подростка.
1. Прежде чем переходить к рассмотрению проблемы, установите с клиентом раппорт. Поинтересуйтесь его увлечениями, например: музыкой, спортом, а также школьными успехами.
2. Обеспечьте поступательное движение вперед. Не позволяйте молчанию воцаряться надолго. Привлекайте клиента к взаимодействию.
3. Не перебивайте клиента во время разговора. Избегайте давать советы или высказывать оценочные суждения.
4. Для налаживания доверительных отношений прибегайте к самораскрытию. При этом не переходите допустимых границ.
5. Не ждите и не требуйте от клиента, чтобы он делал то, чего не может. Выясните особенности функционирования клиента - когнитивного, эмоционального, межличностного, а также вербального уровня развития и не выходите за рамки их возможностей.
6. Прибегайте к юмору для снятия напряжения. Хорошо зарекомендовала себя при работе с подростками следующая техника: «Хочешь, я повторю твою манеру держаться? А теперь, не хочешь ли ты попробовать изобразить меня?»
7. Избегайте принимать сторону подростка или его родителей.
Последняя из вышеперечисленных рекомендаций представляется мне наиболее проблематичной. Если подросток заподозрит нас в лояльности родителям, установить доверительные взаимоотношения с ним будет чрезвычайно трудно. Если же родители, в свою очередь, заметят, что мы защищаем ребенка, они откажутся от психотерапии. Лично я стремлюсь заручиться поддержкой ребенка в этом вопросе: «Послушай, мне нужна твоя помощь. Твои родители непременно захотят узнать, о чем мы с тобой говорили во время сессии. Если я не расскажу им, они вряд ли разрешат нам с тобой встречаться - может статься, что твой очередной психотерапевт понравится тебе еще меньше, чем я. Давай договоримся о том, что имеет смысл им рассказывать, а о чем мне лучше и вовсе не упоминать».
Даже самые упрямые подростки с одобрением отнесутся к такому предложению. Отныне мы являемся сообщниками и совместно пытаемся реализовать план по завоеванию автономии и сохранению чувства собственного достоинства подростка, не причиняя ущерба другим членам семьи.
Jeffrey A. Kottler. The compleat therapist. Compassionate therapy: Working with difficult clients. San Francisco: Jossey-Bass. 1991 (автор текста)
