«…Он просто не сдержался… мы поговорили и я уверенна этого больше не повторится…»;
«…Я сама виновата… мне надо было молчать…я же знаю, какой он вспыльчивый и на работе у него сейчас полный бардак…»;
«…Нет, я не хочу ничего рассказывать родителям…я то его прощу, а они никогда…»;
«…У него было тяжелое детство, не от куда ему было набраться хороших манер».
Все вышеизложенные реплики так или иначе касаются темы семейного насилия. И являются классическим примером бытового Стокгольмского синдрома.
«Стокгольмский синдром», как психологический феномен, появился в 1973 году, когда заложники шведского банка провели пять дней в плену грабителей.
Парадокс состоял в том, что после освобождения из плена, они отказались давать показания против своих захватчиков. Под воздействием сильного переживания заложники начали сочувствовать своим похитителям, оправдывать их действия.
Даная психологическая аномалия – ни что иное как психологическая защита в действии. Жертвы начинали чувствовать симпатию к своим насильникам, были склонны их защищать, а в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
Психологический защитный механизм основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство.
Вам ничего это не напоминает?
В детстве мы вынуждены принимать, а иногда терпеть, методы воспитания и наказания родителей. Ведь по большому счету, в детстве мы их заложники. И если дома невыносимо токсично, жестокость и наказания – мы вынуждены приспосабливаться, потому что «а кому мы еще нужны»? Нам некуда идти.
Чтобы выжить и мочь продолжать терпеть это дальше, порой приходится находить странные объяснения родительскому поведению. Повзрослев, отчие методы воспитания многие склонны оправдывать «Ну… было и было…зато человек то из меня вырос, институт закончил», «Я была оторва, а не ребенок, меня невозможно было не бить».
Мы привыкаем к силе и качеству воздействия, верим, что так у всех и со всеми, что это норма. В последствии, даже будучи взрослыми, склонны думать, что знакомые из детства принципы и методы распределение сил и власти в семье абсолютны и в мире.
Вернемся к Стокгольмскому синдрому. Ведь на самом деле опасность его заключается в действиях заложника против собственных интересов, как, например, воспрепятствование своему освобождению. Известны случаи, когда во время антитеррористической операции заложники предупреждали террористов о появлении спецназовца, и даже заслоняли террориста своим телом.
В основе данного синдрома бессознательно-травматическая связь. А это значит, что чувства, мысли и поведения в данных ситуациях аффективны, т.е. осуществляются особенной логикой эмоций, но не разума.
Мы помним, что в стрессовых ситуациях все наши реакции и решения направлены на выживание. Для того чтобы остаться в целостности, защитный механизм «уговаривает» психику так воспринимать агрессора, чтобы мочь подчиниться. В исключительных, экстраординарных ситуациях данная стратегия поведения имеет шанс на спасение. К чужим, злым, страшным людям необходимо найти ключики эмпатии, симпатии и расположения, чтобы выжить.
Но это не касается житейских и бытовых ситуаций, где градус наказаний все растет, а «помилование» вовсе не спасительное. В стрессовых обстоятельствах травмированная (детская, незрелая) психика часто не может адекватно дифференцировать, когда надо поддаться, чтобы выжить, а когда действовать и спасаться. И может застрять и зависнуть в ожидании «освобождения».
В повседневной жизни, чтобы насильственное поведение оправдывалось и прикрывалось, человеку необходимо наступить себе на горло, приучиться говорить, что дождь идет, когда то совсем не дождь.
Жизнь на воле по сути, превращается на жизнь в часто неосознаваемом добровольном заключении, ведь все силы направлены, чтобы «день протерпеть и ночь продержаться».
Бытовому стокгольмскому синдрому более подвержены женщины. Отчасти это биология. А еще потому, что мальчикам больше разрешали быть сильными и защищать себя. Девочки в меньшей степени имели возможности за себя постоять. Их не учили отстаивать свои границы и выражать гнев. В лучшем случае разрешалось пойти и поплакать. С мыслью, что они слабые (безвольные, бесправные, не важные и т.п.) девочки приучаются адаптироваться к жизни из роли Жертвы.
Что происходит с личностью в это время? Она медленно, систематично, отравляясь и ослабевая, незаметно для себя и других привыкает к токсичности, чахнет и становится неспособной ни противостоять, ни порой даже осознать, что бывает и должно быть по другому.
Она приспосабливаются выживать именно из роли Жертвы, выбирая для равновесия себе в партнеры представителей агрессивного вида. Она умеет не замечать, не слышать, и не видеть, она умеет прощать и долго терпеть.
Даже если в отношениях наступает разрыв, и часто по инициативе «агрессора», то типичная Жертва в скором времени находит себе подобный вариант, иногда даже утрированно выраженный в квадратной степени.
Иногда отношения складывающиеся между жертвой и агрессором называют «ностальгия по палачам».
Работа с такими случаями не легкая. Человек обращается к психотерапевту чаще всего за ослаблением симптомов, т.е. пожаловаться, но не решить проблему. А когда терапевт говорит «ата-та» - клиент начинает рьяно защищать и оправдывать своего партнера, сыпать свою голову пеплом и говорить о том, что мы все не идеальны. Затем возвращается в привычную среду и терпит.
Иногда люди согласны годами глубоко копать, искать причины в детстве, в родительском воспитании и травмирующих событиях, но на прочь отказываются адекватно рассуждать и оценивать, быть в здесь и сейчас и брать ответственность за свое поведение и выборы в настоящем.
Давайте на чистоту.
К Жертвам в реальной жизни отношение унизительно снисходительное, и порой весьма открыто пренебрежительное. В обществе давно сложилась инструкция по их эксплуатации.
Жертв можно булить, обманывать, оскорблять, использовать.
Жертвы не важны. Всем начхать на их чувства, мысли, желания.
Их кроме как в кабинете у психотерапевта никто особо не жалеет, не понимает и конечно же не хочет спасти, ни родители, ни партнеры, ни коллеги с приятелями. В лучшем случае делают вид и при возможности юзают.
Жертв – не уважают, а значит и не любят. Никто.
Не возможно быть Жертвой дома, лидером на работе и победителем по жизни. Если такое искривление случается – то это компенсация на время…
Превалирующее состояние Жертвы – бессилие. А это изменённое состояние сознания, которое с течением времени становится хроническим.
Жертвы болеют ментально, эмоционально, физически. Они живут в несчастье и умирают несчастными. В то время как нам всем светит одно солнце.
И самое главное роль Жертвы - это выбор, привычка, зона комфорта и конечно же вторичная выгода. Которая в реальной жизни очень редко бывает оправдана. Когда становится очевидным, что шкурка вычинки не стоит, часто уже поздно.
Как воспользоваться данной инфо – персональное решение каждого. Но после прочтения вышеизложенного уже никто не сможет сказать «ой, а я и не знала, как это опасно».
И помните, существование Рая сомнительно. Первый шаг к тому, чтобы перестать быть жертвой бытового насилия -
стоит прекратить прикрывать и содействовать процветанию насилия и аморальности. В этом может помочь знание о существовании личностных границ, четкие нравственные и моральные ценности и здоровая самооценка.
С уважением, психолог, психотерапевт Татьяна Яненко