Отношения между сиблингами в течение жизни похожи на витиеватый узор шелкового ковра. Крутые повороты, расписные загогулины, иногда острые углы орнамента и рваные нити, затертые временем места и даже не отстирывающиеся пятна. Жизнь — длинная, а братья и сестры переплетены друг с другом невидимыми нитями порой очень прочно. Особенно, когда в детстве по какой-то причине им не хватило родительского внимания. Тогда дети становятся друг для друга заменой родительских фигур и это связывает их проекциями, переносами, теплом и дружбой, а так же ожиданиями и обидами на долгие годы.
Обычно не только старшие оказываются важны для младших, осуществляя за ними уход. Младшие, являясь объектом привязанности старших, тоже выполняют для них функции родителя, а при небольшой разнице в возрасте так же могут занимать главенствующее место в семье. Удочеряя, например, и мать и сестер с братьями, и беря на себя таким образом роль символических бабушки или дедушки.
Но очередность рождения все же диктует свои правила. Ни один ребенок не может по-настоящему занять место своего родителя, вообще ничье другое место, кроме своего. И эта чужая роль будет ощущаться человеком всю жизнь, как перегруз. Когда дети не просто играют в семью, а реально берут на себя некоторые родительские фукции, они всегда делают это хуже, чем если бы это сделал взрослый. Часто именно об этом боль зрелых людей, воспитанных сиблингами, или тех, кто воспитывал.
Когда не получается принести эту боль маме с папой, ее приносят тому, рядом с кем есть хоть маленькая надежда быть услышанным. Поэтому обиды, зависть и злость на братьев и сестер бывают такой силы. Хочется быть замеченным, узнанным, признанным, если этого не хватило в детстве.
Бывает, что старший, например, так перегружен, что никак не может услышать, о чем ему пытаются сказать. И тогда младший прекращает обращаться, оставаясь с ощущением изолированности, непонятости, особенно, когда пойти больше не к кому, потому что мать и отец давно потеряли свой авторитет. Тогда остается только дистанцироваться и злиться, наделяя старшего всеми функциями родителя и превращая его внутри себя в тотальный плохой отвергающий объект. Бывает и наоборот - младший оказывается шустрее, проворнее или дипломатичнее. С азартом обходит старшего во всем, и тогда может не замечать его чувств, оказываться захваченным своими победами, силой, не рассчитывать удар, отказывать старшему в уважении. Особенно это может быть больно для старшего, когда тот много сил потратил на поддержку младшего в свое время. И тогда уже старший ребенок будет чувствовать себя обманутым, обиженным. В дисфункциональных или созависимых семьях все дети получают ресурс в дефиците, несмотря на конкуренцию и частое ощущение, что одному дали много, а другому мало. На самом деле у каждого ребенка в семье были свои родители. Те люди, что родили старшего в 25, и те, которые через несколько лет родили среднего, и те, которые к 35 родили младшего — могут очень измениться под воздействием времени, жизненных обстоятельств, собственных кризисов, смены социальных статусов в своей семье и в родительских с обеих сторон. Например, первого ребенка мама залюбила и избаловала, а после рождения второго развелась с отцом детей и рано вышла из декрета на работу, повесив на старшего обязанность няни. И факт того, что каждому дали сколько дали, что каждому в чем-то пришлось не сладко, и никак это не изменишь уже, принять порой бывает сложнее всего.
Иногда ресурса переработать свой травматичный опыт не хватает, ведь хороша ложка к обеду, а с отвержением, когда его слишком много, справиться удается не всегда. И легче становится порвать отношения, или остановить, и ждать, когда сердце оттает. Это не просто и требует от каждого внутренней работы и времени. Хорошо, когда взрослым сиблингам удается разглядеть друг друга за взаимными претензиями, встретиться и принять свою разность и похожесть, подружиться со своей семейной историей и, как ее частью — личной. Тогда появляется возможность догреть, долюбить друг друга, стать той опорой и поддержкой, которой не хватало раньше.
