Годами намерзавшие ледяные глыбы не растопить…
Данный текст является продолжением написанной ранее статьи "Кривая любовь". Для тех, кто не читал, рекомендую начинать с нее. В ней я описываю переживания клиентов, когда невозможно получить эмоциональное тепло от близкого человека. Невозможно в силу личностных особенностей последнего.
В этой же статье я хочу сфокусироваться на особенностях личности таких близких людей, неспособных на эмоциональную близость.
Начну с примера.
Вспоминается очень яркая история из моего личного опыта. Несколько лет тому, находясь в больнице у мамы, я оказался свидетелем нижеописанной ситуации, которая меня потрясла и надолго запомнилась. Соседкой по палате с моей мамой была старенькая бабушка. Судя по всему, насколько я понял из контекста, перенесшая инсульт.
Определить ее возраст визуально было непросто. Как я понял, работала она всю жизнь простой рабочей на железной дороге. Сами понимаете – далеко не женская работа – таскать шпалы. Это, несомненно, сказалось на ее внешнем виде. Поэтому ей могло быть и 50, и 70. Хотя выглядела она на все 80. Но речь сейчас не об этом – сколько у нас после войны женщин, взваливших на свои хрупкие плечи тяжелую неженскую ношу, и отказавшихся от своей женской идентичности!
Я впечатлился другим. Как-то к ней наведалась ее младшая сестра – тоже по виду бабушка. Держалась она подчеркнуто бодро, всячески стараясь подержать свою старшую тяжелобольную сестру. Кроме банальных и бесполезных в такой ситуации фраз, типа «Все будет хорошо» и пр., суть ее поддержки заключалась в следующем – она все время своего пребывания упорно и навязчиво кормила свою тяжелобольную сестру, стараясь всовывать ей пищу ложку за ложкой. Как будто в этом действии был какой-то только ей понятный сакральный глубокий исцеляющий смысл.
Было очевидно, что ее больной сестре, стоящей на пороге смерти, сейчас не до еды! Но она молча (как и в своей нелегкой жизни) стойко и терпеливо сносила это «пищевое насилие» над собой. И лишь ее выражение глаз выдавало те чувства, что застыли в ее душе! Там было отчаяние, смирение, тоска и еще безнадежность!
Что-то похожее творилось и в моей душе. Это было стойкое ощущение тоски и отчаяния от невозможности встречи двух близких людей! Невозможности, даже несмотря на безмолвно стоящую рядом с ними и наблюдающую за происходящим Смерть.
Очевидно, что для этих двух старых женщин пища оказалась эквивалентом-заменителем многих потребностей – в любви, ласке, заботе, нежности. Тех потребностей, которые оказались в их жизни невозможными, не актуализированными и недоступными для них. Тех граней эмоциональной близости, с которыми им не посчастливилось встретиться и пережить. Для этих двух старых женщин, как и для многих женщин, да и для мужчин, переживших войну, голод, разруху.
Это было поколение травматиков, для которых вся их жизнь была сплошной травмой. В этой непростой ситуации нужно было не жить, а выживать... И они выживали. Как могли. Выживали путем отсечения (диссоциации) своей живой, эмоциональной части, наращивая как панцирь компенсаторную выжившую, цепляющуюся за жизнь, суровую, неэмоциональную часть. Там не было места «телячьей нежности», и всем этим «эмоциональным соплям», там не было места для эмоционального тепла. Та часть личности, которая отвечала за «теплые» эмоции, оказалась ненужной, лишней и глубоко замороженной. Таков был суровый закон их жизни.
Французский психоаналитик Андре Грин писал о «мертвой матери», находившейся в депрессии в ситуации ухода за ребенком, и в силу этого оказавшейся не в состоянии поддерживать с ним эмоциональный контакт. Я думаю, что в ситуации нашей послевоенной действительности такими «мертвыми родителями» оказалось целое поколение. И сейчас их дети – 40-50 летние мужчины и женщины - тщетно пытаются, цепляясь за своих уходящих родителей, ухватить хоть малую толику эмоционального тепла. Но, как правило, безуспешно.
Я понимаю гнев и отчаяние моих клиентов, пытающихся «выдавить хоть каплю молока» из высохшей груди своей матери. Тщетно и бесполезно… Там его-то и в лучшие времена не было.
С другой стороны, мне понятно и искреннее непонимание родителей моих клиентов: «Чего им еще нужно? Сыты, одеты, обуты …» Не дано понять им своих детей, выросших в другое время. Ну не способны они на эмоциональные проявления. Не активированы в их личностной структуре функции, отвечающие за эмоциональное тепло, а в личном словаре нет таких слов, либо они скрыты под толщей стыда.
Таких людей, как правило, не изменить. Годами намерзавшие ледяные глыбы не растопить. Их, определенным образом сложившаяся личностная структура, крепко впитавшая в их идентичность травматичный опыт, не поддается психологической коррекции. И самое лучшее, что можно здесь сделать для себя и для них, – это оставить их в покое и не ожидать от них того, чего они не могут дать – душевного тепла. И еще – пожалеть их! Пожалеть по доброму, по человечески… Вам же это доступно!
Другого не изменить. Тем более в таком возрасте и без его желания.
Но не все так безнадежно. Выход для вас есть!
Я здесь вижу два хороших решения:
А лучше сочетать оба этих варианта!
