Я готовилась к поступлению в университет. Нужно было проходить медицинскую комиссию. А за одной из справок ехать в городскую психиатрическую больницу. Кривой Рог длинный город, его протяженность 150 км. Чтобы я не проехала нужную остановку и не заблудилась мама решила поехать со мной на Большевик. В этой части города и была больница.
Врач психиатр меня осмотрела и я вышла в коридор, дожидаясь маму. Ни в одной больнице не было так тихо как в этой. Приглушенный голубоватый свет рассеивался, навевая дремоту. Я подумала: «Как наверное здорово лежать здесь в стационаре». Тишина. Спокойствие. Умиротворенность.
Вскоре мама вышла из кабинета. И мы пошли на улицу по пустым и одиноким коридорам. Что-то меня заставило взглянуть в мамино лицо и обомлеть. Такого напряжения и странного выражения на лице я никогда у нее не видела.
Я стала ее расспрашивать. Но она отмалчивалась. И только когда мы вышли на улицу. Под теплое июньское солнышко. Она холодно и отстраненно посмотрела на меня. И без всяких эмоций рассказала одну из своих тайн. О которой молчала 17 лет.
Всю жизнь я слышала, как легко и просто мама меня родила. Как меня все ждали. Как все было здорово. Прямо счастливая идиллия.
Правда, услышанная в тот день, стала полной неожиданностью. Оказывается, роды прошли тяжело и мучительно. Мама сутки проходила через ад физической боли. Молоко сразу же пропало. И меня перевели на искусственное кормление. Вернувшись с роддома домой. Мама никак не могла найти себе места. Она разговаривала со стенами, шторами, сама с собой. На меня не обращала внимания. А если обращала…. (это уже другая история, позже расскажу). У нее стремительно развивалась тяжелая послеродовая депрессия.
Эту разительную перемену заметил дедушка и вызвал скорую. Многие спросят, а почему не папа? Да, у меня такой отец. Он ничего не замечал. Маму забрали в психиатрическую больницу. Которая стала ее новым адом.
Каждую ночь больные кричали, истерили, бились в припадках. Спать было невозможно. А днем она видела вокруг себя сумасшедших людей с диким блеском в глазах. Никакой тишины и умиротворенности не было и в помине.
Кода я слушала ее рассказ меня бил озноб. И я переживала жгучую и тяжелую вину. Мама прошла через ужас и ад, через боль и временное помешательство. Из-за меня. Если б я не родилась. С ней бы этого не случилось. Как же я виновата перед ней!
Я хотела попросить прощения. Спросить, как же я могу загладить свою вину? Но мое горло было сковано. Я давилась слезами и виной.
Виной, с которой прожила десятки лет. С незримым грузом, который весил сотни миллионов тонн. И я тянула его каждый день. Наказывая себя за то, что родилась. Посмела родиться таким страшным для мамы способом. Сколько же горя и несчастий я ей причинила! Я вообще ничего и никогда не достойна!
Если бы не личная психотерапия. Я бы так и жила в слепой детской любви. Оставаясь вечной виноватой маленькой девочкой. В тяжелых и ядовитых отношения с мамой. Потому что каждый раз в ее глазах мне мерещился укор.
Если бы не семейные расстановки и техники. Я бы так и не осознала, что решение меня родить – было маминым. И цену, которую она заплатила за это решение – была ЕЕ ценой.
Все это со временем помогло мне перестроить отношения с мамой на более спокойные и ровные. Освободиться от вины перед ней, перестав себя наказывать и укорять. И, отделить свою личную историю рождения от ее непростой истории мамы.