Нашу семью посетил сезонный вирус: насморк, кашель, слабость и высокая температура. Муж остался на даче решать важные для семьи вопросы, а мы закрылись в квартире на карантин. Конечно, одной с четырьмя малышами сложно, если они болеют — еще сложнее. Но когда сама с температурой, и нет помощи, — это какой-то мрак.
Шли вторые сутки высокой температуры у меня, когда я поймала себя в моменте: вечер, я погасила в комнате свет в надежде уложить всех спать и отдохнуть хоть немного, но старшие дети шалят, средняя никак не заснет, крутится рядом, раскидывая руки и ноги то так, то эдак, такая у нее игра. А малыш перевозбудился (до этого дети днем дважды его будили) и плачет… Я смотрела на «это вот все» и испытывала не просто гнев, а ярость. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы все успокоились, заснули, как милые зайки, и не трогали меня, оставили в покое. Я смотрела на малыша и понимала, что слышать его крик физически больно, невыносимо. Так невыносимо, что мне захотелось откусить ему голову!
Я понимала, что никто не поможет: муж далеко, у мамы свои дела, у бабушки и дедушки — солидный возраст и большая вероятность осложнений, если заразятся от нас. К счастью, мне иногда помогает с детьми соседка, ее я и попросила приготовить нам еды, но догадалась об этом только вечером, за 10 минут до описываемого момента.
Итак, я испытывала ярость. Если можно было бы представить образ, который у меня возник, это было бы чудовище из фильма «Чужие». С той самой пастью, которой можно всех искромсать на мелкие кусочки. Звучит шокирующе, но сейчас я очень благодарна этому опыту, так как он позволил мне на личном примере понять, как устроен гнев и что с ним можно сделать.
Ярость на орущего малыша и балующихся детей — кажется, здесь все просто и линейно: мне плохо, дети меня выводят, я злюсь и могу это как-то выразить. Слов они не слышат, затихая всего на пару минут, малыш плачет, отказывается от груди, а ходить и носить его я не могу, у меня высокая температура. И вот здесь мы поставим на паузу.
Что обычно происходит в такие моменты? Когда уже накрывает гнев, уже есть заряд? Вспомните подобные ситуации, что случалось с вами в эту минуту? Обычно человек срывается: начинает кричать, оскорблять, обзывать, лишать или угрожать, если есть силы, то может подойти и сделать что-то ребенку физически, от щипка до удара предметом. Если это младенец, то может его резко потрясти, бросить на кровать (большинство, конечно, сохраняет при этом понимание о возможных последствиях для жизни и здоровья), начать вместе с ним кричать, бить предметы рядом, выходить ненадолго из комнаты, оставляя одного. Все это имеет определенное название — проявления насилия.
Есть принципиальная разница между здоровой агрессией, когда человек защищает свои границы, и проявлением насилия, когда он хочет причинить ущерб другому. Здесь существует огромное поле для объяснений и оправданий: дети ужасно себя ведут, «доводят», «напрашиваются», «иначе не понимают». Однако выбор насилия и вся ответственность за него лежит не на тех, кто «довел и напросился», а на том и только на том, кто потряс или ущипнул.
В своей работе с людьми, которые проявляют насилие по отношению к близким, я опираюсь на модель НОКСА, где каждая буква обозначает шаг. И то, о чем я сейчас говорю, — это два первых шага: Н — сделать видимой ситуацию насилия, О — взять на себя ответственность за свой выбор. Но что же дальше?
Вернемся к моему примеру: у меня высокая температура, дети шалят, младенец орет на руках, я переживаю ярость и хочу, чтобы все немедленно успокоились, замолчали. Да, конечно, у меня есть преимущество: я сама профессионально занимаюсь темой, знаю свои реакции и могу, находясь в моменте, ставить себя на паузу, чтобы принять дальнейшее решение. Мой внутренний диалог примерно такой:
— Стоп, что происходит, что с тобой?
— Мне хочется откусить ему голову, я больше не могу, я устала, я хочу, чтобы они все замолчали, чтобы дали мне побыть в тишине.
— Что ты чувствуешь сейчас?
— Я злюсь, мне обидно, что старшие не понимают, мне очень одиноко, я испытываю беспомощность.
— Ты хочешь, чтобы о тебе позаботились, помогли? Кто-то конкретный?
— Да, я очень надеялась, что мне поможет мама. У нее сегодня выходной, она могла бы приготовить еды или хотя бы узнать, как у меня дела, нужна ли мне помощь. Я обиделась на нее. Я злюсь на нее.
— Так на кого ты злишься сейчас?
— На мать.
Пауза.
В моем примере удалось понять ту потребность и спектр переживаний, которые скрывались за яростью к детям. В основе этой ярости лежало не поведение детей само по себе, а беспомощность и огромное желание, чтобы обо мне позаботились. Но переживая тщетность этих надежд, я злилась на детей, так как не могла озвучить свои желания маме. Я, взрослый человек, не могу требовать от нее подобных жертв, так как понимаю, что она много работает, и на этот выходной день у нее были давно запланированы другие дела, которые для нее очень важны. Звонить и говорить ей это — значит манипулировать чувством вины, ведь она все равно не могла в тот момент помочь. Все это понимала моя взрослая часть, но человек во время болезни становится немного ребенком, с более непосредственными реакциями. Поэтому я попросила помощницу сварить нам суп только вечером, так как весь день надеялась, что приедет мама, к которой, однако, я не обратилась за помощью, зная, что она не может, но думая, что она «догадается сама». Кстати, в семейной психологии это называется триангуляция — когда я перенаправила свою злость с матери на орущего младенца.
Выходит, что нельзя злиться на кричащего ребенка самого по себе? Конечно, долго не засыпающий малыш может вызвать раздражение, но не такой яркий и интенсивный гнев. За этим всегда скрывается что-то еще. И не разобравшись с тем, что именно там скрывается, не получится научиться с этим справляться — ни с помощью дыхания, ни с помощью счета, релаксации или чего-нибудь еще.
Иногда важно посмотреть правде в глаза, честно признаться себе в чем-то, чтобы это стало точкой роста, развития, а не постыдной тайной и бесконечным источником родительской вины.
Поисследуйте свои потребности в такие моменты. Чего вы хотите? На что надеялись или продолжаете надеяться? Чего боитесь? В чем или ком разочаровываетесь? В чем не хотите себе признаться? Ожидаете помощи родителей? Надеялись, что муж будет принимать больше участия в воспитании детей? Понимаете, что не готовы быть мамой и нести ответственность до конца? Не испытываете никаких чувств к ребенку? Мучительно переживаете перемену образа жизни, зная, что сейчас все ваши друзья где-то без вас? Боитесь, что недосып отразится на результате работы и начальство не потерпит этого и примет меры? Может быть, живы воспоминания собственного детства, когда вы были старшим, а младший плакал ночами, у вас с трудом получалось в течение дня сосредотачиваться на учебе и вы ненавидели своего орущего брата или сестру? Понимаете, что не в состоянии держать ситуацию под контролем? Все идет не по плану?
Разбираясь с причинами гнева, важно исключить послеродовую депрессию, навязчивые переживания после тяжелых родов и особое состояние не совсем правильной работы гормона дофамина в момент прихода молока (для кормящих женщин), которое называется синдром D-mer. Мы обсуждаем сейчас только психологические стороны переживания.
Я возвращаюсь в тот момент и продолжаю диалог.
— Тебе будет легче, если ты наорешь или ударишь детей?
— Возможно, первое время. Потом мне будет очень стыдно перед ними, и я буду испытывать чувство вины.
— Если бы мама сейчас была рядом, как бы она тебе помогла?
— Она бы взяла малыша на руки и унесла успокаивать или поиграла бы с ним, чтобы он сбросил излишек энергии и сам захотел спать.
— Что можно сейчас сделать, исходя из тех условий, которые есть?
— Я могу признать свое бессилие, смириться с ситуацией беспомощности, я могу перестать ждать, что другие догадаются мне помочь. Могу сейчас мысленно, в своем воображении, отстраниться от момента. Могу написать пост в соцсетях про свою беспомощность и оставленность и почитать слова поддержки, могу задумать статью про выход из состояния ярости, могу просто подумать о чем-то или помечтать.
Я действительно написала пост в соцсетях, читала комментарии и думала о статье, отвлеклась и не заметила, как дети заснули. Я слышала негромкий плач, но отнеслась к нему, как к рокоту камней во время шторма. Я слышала шутки старших, но знала, что еще пара слов, и они успокоятся. Я смотрела на дочку, которая продолжала ворочаться и каждую минуту искать новую удобную позу, и понимала, что минут через пять она заснет. Ярость на детей сдулась, как воздушный шарик, оставляя после себя тщетность неоправданных надежд, которые возникли в моем же воображении, грусть и смирение с ситуацией, так как опыт говорит, что дети рано или поздно все равно засыпают. А у меня есть выбор: или находиться в туннеле переживаний, предваряющих насилие, или помочь себе настолько, насколько это возможно здесь и сейчас.
Конечно, я не просто уставшая мама, а специалист в этой теме, поэтому в статье все выглядит так «красиво» и «просто», но хочу сказать каждой читающей эти строки женщине: вы не одна. Вы — замечательная мама, и ради своего малыша, ради ваших с ним отношений, ради себя самой вы обязательно поможете себе при первой же возможности, позаботитесь о себе и научитесь справляться со своими приступами гнева.
Статья была размещена на сайте Матроны.ру