Неудобные дети

Эту статью я бы хотела начать с благодарности учителям, встретившимся на моем пути. Они побудили меня полюбить школу и состояние "учиться", имели терпение и уважение ко мне как личности, смогли не сломать, разглядеть и помочь, их души были живыми, умели плакать и смеяться, сопереживать и проявлять своевременную строгость.

Они считали мой успех и своим успехом, принимали детей "близко к сердцу", находились настолько близко, что можно было ощутить их спокойствие, что невозможно было по-детски не влюбиться, но не было необходимости страдать, ведь они умели тактично и тонко соблюдать субординацию. Не унижая, не навязывая, не теряя ни своего, ни детского достоинства. Они были! И они есть! Уверена, что и сейчас среди современных учителей немало людей, преданных профессии, и многих из них я знаю лично.

Но, увы, в моей практике психолога все больше и больше обращений от родителей "неудобных детей", ставших "неудобными" исключительно потому, что рядом с ними не оказалось человека, влюбленного в свою профессию, истинного Учителя.

Так больно порою слышать истории, полные отчаяния и обиды: "Меня выгоняют из школы!". И, с моей личной и профессиональной точки зрения, парадокс заключается в том, что дети, попадающие на прием с подобными обращениями, как раз достойны того, чтобы школа боролась за них, за их присутствие, их интеллект. Но школа настойчиво просит покинуть ее, школе не нужны "неудобные дети". Увы, самыми востребованными критериями являются: спокойствие, усидчивость, исполнение школьных требований, а не способность мыслить и принимать решения. "Неудобных детей" от изгнания из школы не спасают ни ум, ни победы в олимпиадах, ни высокий статус родителей. Потому что "тишина и спокойствие в классе" — тот дохлый кит, на котором держится традиционное образование, который обеспечивает благопристойность и умиротворение океану, пафосно именуемому "хорошая школа". С детьми, не вписывающимися в регламент, никто не хочет и не будет возиться — "нам за это не платят!". 

А бывает, платят. Тогда учитель "нарисует" оценку, но заниматься и тянуть ученика все равно не станет. Почему? Да потому, что это каторжный труд, его нужно любить, получать от него удовольствие, сравнимое по силе с удовольствием, получаемым от первых шагов собственных детей. Я знаю таких влюбленных в свое дело людей, но их катастрофически мало! А детей, попадающих под критерий "неудобных", катастрофически много. Причем с каждым годом все больше и больше. И думать, что эта тенденция изменится — утопия. 

Почему их так много? Кто они, эти дети? Увы, но количество детей, поступающих в школу уже с "диагнозом", растет по причине лучшей (в сравнении с прошлым веком) информированности родителей. Это не говорит о том, что раньше детей, например, с дефицитом внимания было меньше, просто никто не старался повесить на ребенка ярлык. Постановка диагноза сегодня происходит едва ли не в роддоме, потому как "сложные роды" — уже повод понимать: в дальнейшем что-то может пойти не так. У многих родителей диагноз вызывает противоречивую реакцию, нежелание принять его выливается в неспособность с ним справиться. И родители годами ничего не делают, а потом просто пользуются диагнозом, оправдывая возникшие проблемы. Ведь что, по сути, дает диагноз-ярлык? Возможность списать все на него, не попытаться справиться, а именно списать. Плохо пишет? Так у него дисграфия! Не может бегло читать? У него же дислексия! Невнимательный — значит синдром дефицита внимания. Не может нормально общаться с детьми — аутист. И при таких глобальных возможностях Интернета мало кто из учителей пытается понять, как с этим быть, что с этим делать, и как, в конце концов, помочь ребенку с этим справиться. Запуганные родители, услышав диагноз, переступают порог школы в таком подавленном состоянии, что им, больше чем ребенку, нужны помощь и поддержка, потому как учитель для таких родителей становится не другом, а карательным органом: "Вы виноваты! Не занимались! Упустили! Наследственность…".

Я знаю несколько семей, где дети достигли небывалых успехов (при совершенно катастрофических, с точки зрения медицины, диагнозах) только потому, что родители не опустили рук. Потому что у них хватило мужества вовремя обратиться к специалисту, услышать его рекомендации и не закрывать глаза на проблемы, а решать их.

Есть еще одна категория "неудобных" детей. Дети-бунтари. Они имеют свое мнение, идут против часто абсурдных и неразумных школьных правил, плохо переносят несправедливость и равнодушие. Они могут нарушать субординацию, за которую, как правило, рьяно борются учителя; они учат только то, что считают интересным; а еще говорят вслух неудобную правду и готовы защищать ее даже кулаками. Такие дети преодолели свой страх или ищут способы преодолеть, но это часто не нравится взрослым. Ведь запуганный, униженный ребенок удобен, легко поддается манипуляциям, покорен. Но, увы, совершенно не критичен, а значит, не способен к восприятию новой информации, которую пытаются всунуть ему в голову.

Способы борьбы с бунтарями учителя и администрация школы выбирают весьма жесткие. Один из них — "праведный гнев родителей". Суть его можно выразить максимой римского сената "разделяй и властвуй", ибо лучший метод управления разрозненным государством — разжигание и использование вражды между его частями. Как правило, инициатором такого "родительского гнева" является сам учитель. В страхе перед обоснованными и реальными претензиями лично к нему, он, путем личных звонков и влияния на "доверенных лиц" из числа особо тревожных мам или родительского комитета, пытается разжигать между родителями ненависть, тонко понимая, на какие страхи родителей можно надавить. А страхов у мамы школьника — пруд пруди! Особенно если она уже оснащена "диагнозом". 

Второй источник формирования "праведного родительского гнева" — сама перепуганная мама, у которой, как ей кажется, не самый успешный/послушный/умный ребенок (нужное подчеркнуть). Изнывая в тревоге, она инициирует травлю любого мало-мальски активного ребенка в тайной надежде, что такой сценарий позволит лично ей и ее чаду избежать той же участи. По сути, ее внутренний лозунг: чего боюсь, то и пытаюсь навязать другим, заодно посмотрю, как они справляются с проблемой, а значит, буду иметь сценарий, как действовать в случае чего… Эта мама не понимает одного: именно ее ребенок займет место изгнанного из коллектива "хулигана". Такова диалектика школы.  Второй метод профилактической работы с "неудобными" — запугивание исключением на основании "Устава школы" или иных нормативных документов, которых, как правило, никто в глаза не видел. Редкие администрации школ имеют смелость ознакомить родителей и учащихся с Уставом. Кстати, запугивать детей исключением из школы — излюбленный прием многих учителей. Это кнут, действующий беспроигрышно, причем как на детей, так и на родителей. Это какой-то глобальный вселенский страх жителей постсоветского пространства, где школа считалась эталоном социальной адаптированности, а поступление в пионеры и комсомол — его вершиной. Тут стоит упомянуть — закон не допускает исключения ребенка из школы без предоставления ему альтернативной возможности обучения. Таковыми могут быть: районная школа по месту проживания, домашнее обучение, в котором вам не могут отказать при наличии диагноза, и экстернат как форма обучения вне школы. Кстати, киевские экстернат-школы переполнены! Думаю, не стоит объяснять, почему. 

Есть еще один способ избавления — полное игнорирование ребенка как личности. Если у такого ученика адекватные родители, они, как правило, сами заберут его из школы, где он является троечником-невидимкой, особенно если ребенок не без способностей. Но переносить безразличие — выше детских сил.  "Но есть же школьный психолог!" — резонно скажете вы. Он может помочь, разобраться, он же специалист! Увы, я знаю примеры, когда школьные психологи просто выполняли заказ администрации на исключение ребенка. Эти случаи единичны, но надо понимать — школьный психолог часто, увы, бессилен. Если полистать должностную инструкцию школьного психолога, одним из пунктов в ней будет работа с педколлективом, т.е. непосредственно с учителями.

Спросите учителя: как давно он был у психолога? Обсуждал с ним личные проблемы? Советовался, как поступить с тем или иным учеником? Знает ли он вообще психолога в лицо? Да он посмеется в лучшем случае над вами, а в худшем… А в худшем скажет, что психолог в школе — это несерьезно, девочка неопытная, все расскажет директору, с ней никто не станет делиться проблемами. И вообще она тут временно. Да и изучали мы эту психологию в пединституте, сами разберемся, не боги горшки обжигают. А жаль. Среди моих коллег, работающих в школах, огромное количество настоящих профессионалов.

У меня есть множество версий, почему учителя зачастую так безразличны. И, поверьте, зарплата — не самый весомый аргумент в пользу равнодушия. Мне кажется, на самом начальном этапе, а именно в педагогических вузах, сейчас не дают в полной мере пропедевтику — правильное вхождение в профессию. Когда будущему педагогу дается возможность осознать, в чем суть профессии, где ее границы, какие качества необходимы для овладения ею, что он получает как награду, а чего может безвозвратно лишиться. И, вероятно, уже на этом этапе человек имел бы возможность изменить свою судьбу и судьбу сотен детей, которые встретятся ему на пути, — робких и бунтарей, добрых и обиженных, любимых и недолюбленных. Ведь физика, биология, математика и даже психология — это науки, а вот педагогика, безусловно, — дар Божий и искусство. Искусство быть Человеком. 

Больше читайте здесь: