"Усилия взрослых направлены, в сущности на то, чтобы сделать ребенка удобным для себя. Мой ребенок — это моя вещь, мой раб, моя комнатная собачка. Я чешу его за ушами, глажу по челке, украсив ленточками, вывожу на прогулку, дрессирую его, чтобы он был послушен и покладист, а когда надоест — "Иди поиграй. Иди позанимайся. Пора спать". Януш Корчак. "Как любить ребенка"
Эта история повторяется в моем кабинете очень часто. Настолько часто, что стала уже отработанным сценарием. В кабинет входит ребенок, лет пяти, с мамой, видит огромное количество игрушек и, не здороваясь, начинает их брать. Мама пытается сгладить свою неловкость комплиментом: "Ой, как у вас тут уютно! Столько игрушек!" А я обращаюсь к малышу: "Это мои игрушки!" Ребенок, явно не привыкший к подобной интенции, не реагирует на мои слова. Я пытаюсь увести ребенка от игрушек, и мягко повторяю: "Это мои игрушки и я не хочу, чтобы их брали без разрешения". Ребенок раздражается, потом немного успокаивается и садится на диванчик. И вот тут я ловлю немой укоризненный взгляд мамы: "Вам что жалко? Столько игрушек! Он же только посмотрит!" И я понимаю, что именно с этим она и пришла. Что да, в их семье нет правил, что ребенку предоставлена полная свобода, и что, возможно, в своих реакциях он значительно взрослее мамы, которая проповедует искаженную детоцентрированность. Нет, мне не жалко. Но дело в том, что у меня есть правила, и я хочу, чтобы они соблюдались, а у вас их по каким-то причинам нет. И в этом и заключается проблема. Дальше картина разворачивается опять-таки традиционно: ребенок вдруг "соображает", что у этой "строгой тети" надо просто попросить. И он выдает скороговорку: "Можно я это возьму, пожалуйста!" — и слышит мое спокойное: "Нет, нельзя!" Я вижу, что у ребенка явный когнитивный диссонанс, потому что, во-первых, "нельзя" ему редко говорят спокойным тоном. Во-вторых, ему вообще его говорят совсем в других случаях, а не тогда, когда это касается чужих вещей. В-третьих, он же сказал "пожалуйста", и это "волшебное слово" до сих пор действовало на взрослых магически! Ребенок не привык к такому "нельзя", потому что вот сейчас он уже знает, что надо закричать и устроить истерику, и мама уже замерла в ее ожидании. Но истерики почему-то нет. И мама в недоумении. Да и сам ребенок не понимает, почему он не устроил истерику. Но я точно знаю, что дети благодарны нам за границы и предсказуемость, за уважение к их личности и пространству и за наше родительское самоуважение. Благодарны за спокойствие, за легкость изложения и понятность правил. Тут мама, чтобы как-то отвлечь всех от своей неловкости, напоминает мне, что я якобы обещала "провести диагностику", хотя диагностика уже давно идет полным ходом… Подобные истории вы и сами видите ежедневно на детских площадках, в детских садах и школах. Вот мама уговаривает малыша: "Дай Машеньке поиграть, видишь — она плачет, она только немного поиграет и вернет". И расстроенный малыш вынужден дать свою машинку ненавистной Маше, лишь потому, что его собственной самой любимой маме неудобно перед людьми. Мы бесцеремонно нарушаем границы наших детей, а они потом так же бесцеремонно нарушают наши и чужие. Они неспособны сказать "нет" взрослому любимому человеку, но они запоминают этот опыт надолго. Мы не учим их полезным фрустрациям: принимать отказ или поражение, мы не учим их правильно защищать себя, не прибегая к насилию или к тому, чтобы притвориться или стать жертвой, мы не даем им возможность оценивать свои шансы реалистично, не учим разумной настойчивости, которой не следует оборачиваться липкой назойливостью. Януш Корчак отмечал в книге "Как любить ребенка", что детское "дай", даже просто протянутая молча рука, должны столкнуться когда-нибудь с нашим "нет", а от этих первых "не дам", "нельзя", "не разрешаю" зависит успех целого и огромного раздела воспитательной работы. И вот обратная ситуация: мама просит чужого ребенка дать ее малышу вот эту игрушку именно сию минуту, в страхе, что если это не сделать, то разразится истерика. И она разразится, ведь ребенок понимает: это работает, мама боится истерики, мама во власти истерики, вот она — волшебная мамина кнопка, после нажатия на которую, можно все! И он понимает, что миром правит истерика. Ребенок взрослеет, и истерика трансформируется в характер, который начинает раздражать самого родителя, но он все равно упрямо не понимает, как поступить в тот момент, когда ребенок продавливает для себя всевозможные блага. И выбирает новый способ — способ тотальных запретов, при этом в любой ситуации, где ребенок сможет вызвать у родителя чувство вины, страха или стыда, родитель обреченно соглашается: "Ну ладно — на!" Вообще фраза "Ну ладно — на!" — реальная проблема современного родителя, обеспокоенного своим материнским или отцовским имиджем и статусом в обществе. И ребенок в этой погоней за имиджем становится разменной монетой, объектом гордости, жемчужиной коллекции, но никак не личностью, способной на противоречивые и даже неудобные чувства. Ребенок стал для родителей видом собственности, он безвозвратно утрачивает качества полноценной личности и обречен на вечную привязанность к родителю. А родитель, в свою очередь, готов нянчить его до полного совершеннолетия, которое достигается годам к сорока, сознательно формируя инфантильность. Мы хотим воспитать свободную личность, но не учим детей уважать других, таких же, как он — свободные личности. Мы хотим, чтобы дети самостоятельно принимали решения, но ругаем их за собственное мнение, не давая права на ошибку. Мы говорим, что нам не важны школьные оценки, но интересуемся, что же получил за контрольную по математике наш отличник. Мы хотим, чтобы они искали себе дело по душе, но не позволяем отказаться от ненавистных занятий музыкой. Мы хотим, чтобы они читали книги, а сами быстро пролистываем журналы, задерживая взгляд лишь на фотографиях. Мы запрещаем им соцсети, а сами просиживаем часами у компьютера в ожидании заветных лайков в Фейсбуке. Мы сами как дети — не знаем, чего хотим и к чему стремимся, но мы требуем от них взрослости. И они становятся взрослее нас, они опекают нас и ограждают от неприятностей, а попросту врут нам, беря пример с нас же. При этом быть хорошим родителем — тренд современного времени. Родительский перфекционизм пронизал все сферы жизни: школы раннего развития, развивающие центры для младенцев, шоу и конкурсы для детей, детские рекорды в искусстве, интеллекте и физической силе — все стало теперь востребованным, а точнее — все стало приносить деньги. На этом фоне ребенок, превратившись в объект гордости и родительских амбиций, стал совершенно неуправляемым. Потом это облачается в диагноз по типу СДВГ или нарушений аутичного спектра, которые видятся многим там, где их вовсе нет. А зачем ставить рамки и заниматься воспитанием, если и невоспитанность, и бесцеремонность тоже стали "прикольной фишкой", которую можно облачить в забавный фетиш. Да и сами родители часто включают метод обратной интенции: "Да, я плохая мать и этим горжусь!" Опираясь на знания, которые черпают не из добросовестных научных источников, а из блогов неплохо пишущих дилетантов, родители принимают противоречивые ситуативные решения, а дети живут в условиях полной родительской непредсказуемости, что делает самих детей такими же непредсказуемыми. Не являясь большим поклонником доктора Спока, я все-таки считаю, что уж лучше бы эти родители выбрали в качестве эталона хотя бы Спока, чем вообще бессистемно и парадоксально давали бы ребенку команды, где программа на выживание побеждает, а значит, в ребенке пробуждается все то, что потом родителей и пугает. Но ведь быть "плохой матерью" — это удобно, это оправдывает все ошибки. Правда, это не дает права сказать своему ребенку законное "нет", ну да стоит ли из-за этого расстраиваться, если имидж — наше все! Всю картину довершает то, что мы живем в удивительное время, знаменуемое тем, что мы неожиданно обрели то, чего так ждали в детстве — изобилие. Но изобилие пришло к нам какое-то корявое: в то время, когда мы можем расширить свои желания, мы пытаемся наверстать упущенные возможности. И поэтому вместо того, чтобы отправиться, например, в путешествие, мы покупаем себе очередную игрушку из "несбывшихся мечтаний голоштанного детства". Мы настойчиво исполняем свои детские неактуальные мечты, словно хотим съесть все несъеденные в детстве конфеты. И если нам от этого уже тошно, мы пичкаем этими "конфетами" наших собственных детей, которые вообще хотят чего-то другого. При этом мы, предоставляя им все по первому писку и плачу, лишаем их собственных важных желаний, необходимых достижений и значимых фрустраций. А иногда и просто отнимаем у них мечту… Помню, как я разговорилась в магазине игрушек с мужчиной, который с упоением разглядывал детский навороченный джип. Он обходил игрушку с разных сторон, цокал языком, открывал ящичек с набором инструментов, как-то по-детски улыбаясь, крутил руль. Я спросила его, зачем ему этот джип, на что он ответил, что хочет купить его сыну, ведь сам он в детстве об этом мечтал. — Но это же ваша мечта была, а может — у сына другая? — предположила я. И он мне рассказал, как его сын ежедневно берет стул, садится на него задом наперед и делает вид, что едет на джипе. И он хочет порадовать его вот таким настоящим Джипом. А я стояла и думала, что ребенок фантазирует, что едет на Джипе, а может, даже на Феррари, но этот стул может превратиться в его руках и в дракона, и в трактор, и в космический корабль. Однако папа хочет лишить его такой важной и полезной фантазии, дав ему свою конкретную несбывшуюся мечту. Зачем? Мы вручаем детям свои мечты, в надежде, что они, как Прометей — огонь, будут нести их дальше, благодаря нас ежесекундно за то, что мы за них намечтали, за то, что в них вложили, за то, что настояли не бросать начатое дело. Но они, "неблагодарные", вдруг начинают "забивать" на учебу, бросают престижные институты и подаются в блогеры. А мы… А мы обижаемся и туже "завинчиваем гайки". И это происходит опять же совсем "не вовремя". Потому что мы постоянно опаздываем. Вернее, нам кажется, что мы постоянно опаздываем. Вот ребенку уже 3 года, а он еще букв не знает! Катастрофа! Мы с завидным упрямством не из того делаем проблему. Почему-то родителей часто интересуют совершенно неглубокие вещи: хорошо ли поел, не получил ли плохих отметок в школе, не долго ли сидел за компьютером, тепло ли одет, убрал ли в своей комнате, в достаточно ли престижной школе учится, не травмируют ли его наши родительские ссоры и не матерится ли он в школе, как папа? Ну вроде ж все как у людей! Но детям важнее то, как мы к ним относимся, и будем ли мы плакать и страдать, если они вдруг умрут. Их интересует, как перестать тревожиться по пустякам и как обратить на себя внимание девочки из 10-го Б. Им важно понять, как избежать родительских криков и как выжить среди непонимания и постоянной критики… Но мы не растим людей, мы растим "достигаторов", а значит — чувства лучше убрать, они мешают нам быть в тонусе, они делают нас слабыми и уязвимыми. Лично мне в жизни очень повезло: у меня было беззаботное детство, но было и достаточно осознанной ответственности. Было место заслуженной похвале и родительскому "прости", если взрослые были неправы. Мне обозначили, что я не должна делать ни при каких обстоятельствах, а на что могу иметь свою точку зрения, не опираясь на родительский опыт. Я могла задавать взрослым вопросы, но чувствовала, чем можно обидеть даже любящую маму. Мне было комфортно, потому что мои дневники никто не читал, а дверь в мою комнату могла быть закрыта без объяснений, и в нее деликатно стучались. Наверное, в моей семье тоже был "культ ребенка", но выглядел он иначе, и именно поэтому мне удалось стать взрослым человеком.
