Жизнь нарциссической личности организована вокруг проблемы поддержания самоуважения путём получения подтверждения со стороны окружающих его людей.(Н. Мак-Вильямс)
Человек, с нарциссической травмой всю жизнь проживает в состоянии обиды, за то, что его не поняли, недооценили или переоценили, или низко оценивали, и/или игнорировали его существование близкие фигуры его детства. Это ребёнок, который доверился, а его предали, он хотел быть любимым, но был обманут в своих надеждах и желаниях, он хотел быть признанным, но оказалось, что его существование – это не счастье, а тягостное, вынужденное наказание для семьи, он – причина страдания, позорное «ярмо», которое самый значимый и близкий человек в его жизни вынужден влачить за собой. Человек с нарциссической травмой – это ребёнок, которого не любили.
Среда, в которой рос нарциссически травмированный ребёнок, была наполнена пренебрежением к его потребностям в любви, принятии, поддержке, либо его использовали как красивую куклу, которую можно выставлять на показ, когда это надо родителям, либо сравнивали с ровесниками, братьями, сёстрами, в более грубых и жестоких обстоятельствах его использовали сексуально или как «анальгетик» собственных личных проблем.
«Гадкий Утёнок» Андерсена – эта сказка, достаточно ярко представляет нам историю нарциссической травмы отвергнутого всеми существа, который, однако, повзрослев становится прекрасным лебедем, не смотря на все лишения и унижения, которые ему пришлось пережить.
В сказке счастливый конец – герой находит своё отражение в таких же прекрасных птицах, как и он сам, но в жизни всё наоборот, нарциссически травмированный отворачивается от всех, прячась в кокон собственной фантазии величия. Чувствуя свою уязвимость, он ищет особый вид деятельности, который позволит ему ощущать свою защищённость через превосходство над другими. Если ему удаётся взойти на вершину власти, занять высокий пост руководителя, директора, заведующего или политика, то он становится диктатором и жёстким моралистом. Либо, если есть творческие способности, он уходит в творчество и там проявляет свой бунт, протест против общественных правил, ограничивающих его свободу и независимость. Занятия эзотерическими, духовными практиками подпитывает идеи всемогущества и становятся его идеологией, однако бессознательное не даёт успокоиться и время от времени посылает «сигнал» в виде навязчивых мыслей: «меня накажут, «я плохой». Тогда, в состоянии кризиса, он обесценивает или игнорирует всё, к чему так яростно стремился. Какими бы не были достижения, в карьере, отношениях, созданных связях, дружбе, любви, всё будет подвергнуто изгнанию, обвинениям в коварстве, посягательстве на независимость, использовании в собственных целях. В минуты отчаяния, связь с реальностью чрезвычайно хрупка и какое-то время он балансирует на грани сумасшествия, вместе с тем в такой период он понимает, что нуждается в помощи и поддержке, приходит в психотерапию только в состоянии полной беспомощности. Однако, даже получив поддержку, в виде эмпатийных, сочувственных откликов, он не способен полностью раскрыться перед психотерапевтом и позволить себе обнаружить собственную разделённость на себя «Идеального» и себя «Плохого», так как себя «Реального» он просто не знает, есть только отдельные субличности, которые появляются в ситуации, подобной той первой инфантильной травмы, той ситуации, где он просто не имел ни каких возможностей – эмоциональных, когнитивных или физических, себя отстоять, защитить и потому испытал чувство пренебрежения и униженности. Осколки собственных разбитых чувств, самые выраженные из которых – стыд и зависть, высказать которые он просто не умеет, хотя они и переполняют его порой на столько, что выливаются только на самых близких (жена, муж, дети), проявляют себя и в терапии по отношению к психотерапевту, в виде опозданий, завуалированной под критику агрессии или внезапного ухода из терапии, без объяснений и благодарности за полученную поддержку, в пугающих сновидениях.
Человек с нарциссической травмой может быть чувствительным, ранимым и повышенно мнительным в таких условиях и обстоятельствах, в которых обычный человек не разглядит опасности и не почувствует своей уязвимости. Нарциссически травмированный человек любое замечание в свой адрес будет расценивать как нападение, «вызов» и, соответственно, угрозу своей целостности. Например, преподаватель делает замечание студентке по поводу недостатков в дипломном проекте, что вызывает у студентки агрессию и желание бросить дипломный проект. Другая студентка получает четвёрку на экзамене и впадает в истерику, ввиду переживаемого «позора».
Основные «больные места», в которых проявляется нарциссическая травма:
- Ситуации оценивания, критики, указаний на недостатки, ошибки;
- Враждебность (реальная или предполагаемая), не принятие его личности, поступков, поведения другими, отвержение, отказ в признании его особенности, значительности;
- Любая ситуация, которая противоречит собственной концепции Идеального себя: неудачи, реальные или мнимые, которые «включают» защиты от стыда и признания собственного несовершенства.
Жить с нарциссической травмой достаточно не просто, так как травмированный человек живёт в постоянной череде потерь, он всё время вынужден от чего-то убегать, защищаясь от «плохих» коллег по работе, мужей, жён, друзей, оскорбляющих его гордость и самолюбие, психотерапевтов, наступающих на больные «мозоли». Каждый раз начиная жизнь «с нуля» и каждый раз натыкаясь на «те же грабли», причину которых он, конечно же, видит, но по большей части, не в себе. Отчасти он прав, конечно, он совсем не желал быть травмированным, но теперь важно принять, что его настоящая, сегодняшняя жизнь, уже не зависит от других, по крайней мере, в той степени, в которой он эту зависимость определяет, сегодня его жизнь и благополучие, а точнее, способность получать радость от жизни, отношений, творчества, работы зависит от способности отгоревать, отпустить боль и открыться новому опыту понимания себя, других, мира и своего бытия в нём.
Следующий пример психоаналитической терапии клиентки иллюстрирует особенности последствий нарциссической травмы и итоги работы с ней.
Женщина пришла в терапию, когда ей было около 37 лет, назову её Валя. Запрос на работу в терапии: понять себя, «кто я?», разобраться в своих эмоциональных переживаниях, беспокойных мыслях, научиться контролировать своё поведение, осознать причины своих трудностей и страданий.
Проблемные зоны личного дискомфорта: конфликты с начальницей на работе и с людьми в целом, неудовлетворённость профессиональной деятельностью, конфликты с бывшими мужьями и последующие разводы, по причине чувства «использованности» себя ими; страх «упасть с горы вниз», «потерпеть неудачу», «сделать ошибку», депрессивные состояния, навязчивые мысли «чтобы не сделала, всё равно буду плохая», внутреннее чувство «зажатости», пустоты, бесплодие – «пытаюсь оградить своего ребёнка от маминого давления», суицидальные мысли. Ощущение внутренней раздвоенности: «есть злая, тёмная, высокомерная Я и есть Я простая, весёлая, доброжелательная».
Источник нарциссической психотравмы: «всю жизнь не хватало любви», «мама всё время сравнивала с братом, с другими детьми, всю жизнь пыталась ей доказать, что я лучше», мать била, если Валя не выполняла то, что она требует, чувство ужаса от материнской злости, «что я не делала, как она хочет, что я не такая работяга, как она», отношение к себе папы воспринималось «как к пустому месту».
В процессе терапии высветилась проблематика отрицания своей женственности, так как быть женщиной означает включать в себя части материнской роли, которая не могла приниматься, ввиду негативного отношения с матерью, а так как в отношениях с братом присутствовало скрытое чувство зависти к его позиции «любимца» в семье, присутствовала бессознательная идентификация с мужской ролью.
В общении с окружающими и с психоаналитиком проявлялся конформный стиль общения, желание понравиться, подстроиться, соглашаться во всём, при этом испытывая внутренний протест, блокируя агрессивные импульсы, которые обращались на себя в виде причинения себе вреда (эпизоды алкоголизации, самокалечение) или проецировались на других (тревога ожидания наказания, страх быть плохо оцененной). Внутренний дискомфорт компенсировался стремлением превосходства и постановкой сверх задач в достижении успехов в профессиональной деятельности и увлечении практикой нетрадиционной медицины, главным достижением в которой было овладение методами духовного совершенства, управления и контроля над потребностями и возможностями своего тела.
Сновидение клиентки после нескольких первых сессий.
«Стою на балконе, не понять, на чём он держится. Очень высоко. Начинает падать вниз. Думаю: как я боялась, так и происходит. Своей силой воли заставляю остановить падение. Какая-то девушка помогает мне, протягивает верёвку или палку, чтобы я ухватилась за неё..».
В сновидении отражается опасение клиентки о страхе быть униженной – упавшей, подавленной фигурой психоаналитика, который, в то же время, выступает в роли спасателя.
На более позднем этапе работы, когда перенос стал очевиден, стали пробуждаться желания быть «отзеркаленной», т.е., получить похвалу, упрёки аналитику, в неудовлетворении этой потребности, воспоминания о том, что мама всегда была ею недовольна, чего то требовала, но Валя только в процессе терапии поняла, что не могла соответствовать этим требованиям и осознала не справедливое к себе отношение. Вместе с тем выработался защитный стиль взаимодействия в отношениях – манипуляция, демонстрирование своей «слабости», «беспомощности», с целью получения заботы, ласки, внимания. В отношениях с психоаналитиком так же проявлялся этот стиль получения любви – попытки соответствовать «ожиданиям» и одновременный протест против правил в отношениях с ней, который выражался в попытках обесценивания терапии.
Так на предложение оплатить пропуск сессии клиентка отреагировала обидой и ассоциативными воспоминаниями как мама ругала её, когда она собиралась навестить отца, с которым мать была в разводе, как ругалась, когда Валя мерила материнскую одежду, оскорбляла её, унижая тем самым её женственность, сексуальность. Признание психоаналитиком своих чувств, в отношениях с клиенткой и признание адекватности соответствия этих чувств в переносе, позволили ей принять свои переживания, не разрушаясь при этом от стыда. В процессе терапии клиентка получила новый опыт выражения агрессии в ситуации безопасного принятия этих чувств.
В биографии клиентки имели своё травмирующее значение следующие особенности: отвергающее, негативно оценивающее отношение матери и хронически неудачные попытки ей понравиться, «холодное», отстранённое от семьи и от дочери поведение отца, соперничество за любовь матери с братом, все эти факторы исказили картину видения себя и своих отношений с окружающими, отразились на эмоциональной неустойчивости, ограниченности в способах эмоционально-поведенческого совладания в ситуациях жизненных неудач. Вся активность, жизненная энергия уходила на борьбу против несправедливости отношения к себе, отстаивания своего права быть, такой, как есть, утратив при этом свою индивидуальность, целостность, доверие к миру, находясь постоянно в состоянии борьбы за своё совершенство и независимость, ценой разрушения отношений и психического саморазрушения.
Переломным моментом в терапии клиентки было обнаружение ею понимания несовершенства психоаналитика (не всемогущество) без разрушения отношений, что способствовало и личностному принятию себя и буквальному принятию своей матери (стали вместе жить), и своего несовершенства. Сегодня Валя вполне довольная своей жизнью мама приёмной дочери.
В завершение хотелось бы набросать ещё одну маленькую иллюстрацию из воспоминаний другой клиентки, пусть будет Машей, из актуальной работы с ней. Маша рассказала, как в детском садике на занятиях творчеством испытала чувство беспомощности и униженности, когда воспитатель предлагала детям вышивку крестиком, вознаграждением за успешное выполнение которой полагалось: бумажная «лягушка»-оригами, если работа выполнена не точно, "плохо" и бумажный «тюльпан»-оригами, если работа выполнена на «отлично». Маша со слезами на глазах рассказывала о том, как ей хотелось получить «тюльпан», но она получала всегда только «лягушек», как хвалили других девочек, а её игнорировали.
Когда я слышу подобные рассказы, я всегда думаю о том, что взрослым, за частую, не хватает в общении с детьми совсем немного, чтобы сделать их жизнь счастливой, а не причинять им травмы своими завышенными требованиями, отвержением, руганью, жестокими наказаниями, с которыми им придётся, потом жить всю жизнь. Просто немного терпения, внимания, сопереживания, поддержки в их первых, детских начинаниях, утешения, когда им больно, сдерживания своих жестоких и властных порывов, когда они совершают «ошибки», чтобы, как слон в посудной лавке, не разрушить маленький, хрупкий внутренний мир несовершенного и такого зависимого от них существа. Но взрослые тоже не идеальны и тоже имеют право на ошибку, если научиться это понимать, принимать, прощать, то собственное несовершенство перестанет быть таким пугающим и разрушительным, потому что оно тоже имеет право быть.